Суррогатный папа поневоле - Марина Орлова

она на соусницу со сметано-чесночным соусом.

– Соус, – не понял я вопроса, но ответил.

– Вроде бы фигня, но я даже такую фигню приготовить не смогу-у-у. Я готовить не умею! Мой ребенок будет питаться полуфабрика-а-атами. Меня засудят за жестокое обращение с ребенком и заберут малыша, потому что я даже не знаю, как готовится чертов соус! – совершенно сбивая меня с толку своей логикой, вывалила на меня причину своей истерики Светлана. Признаться, после такой причины плача… я и сам позволил себе истеричный смешок, на мгновение почувствовав потребность поплакать. Просто от абсурда ситуации.

– Па-а-аш, я хотела сказать, что мы с Вале… – словно решив добить, в дверях показалась Яна и, увидев меня едва ли ни на коленях перед ревущей беременной женщиной. – Ах ты, пакость такая, так и думала, что скрываешь от меня племянника! – в момент взвилась сестрица, проходя в кабинет.

– Че-чего? – опешила Аксенова и посмотрела уже куда строже. На меня. Прямо с укором и недовольством, словно на клятвопреступника. – Что вы там наговорили?!

– Так, тихо! – тут же поднялся я на ноги и прикрикнул, отчего женщины и правда притихли. Но затишье не могло длиться вечно, потому я решил действовать быстро. – Яна, последний раз повторяю: это не мой ребенок! – указал я на живот Аксеной пальцем, отчего она посмурнела и даже прикрыла от меня руками живот. – А вы, Светлана, – посмотрел я на Аксенову. – Не смейте говорить, что будете плохой матерью. Как такая мысль вам вообще в голову могла прийти? Ни у кого еще не забирали детей, лишь потому, что родители не умели готовить. Готовить можно научиться, но и без этого – такая проблема не смертельна!

– Так… – после секундного молчания, первая сдалась сестра и выставила руки вперед. – Я запуталась. Что тут происходит, и почему девушка плачет? Ты что, сказал ей, что она будет плохой матерью? – с угрозой потребовала сестра.

– Не он, – вступилась Аксенова. – Гормоны, – жалобно вздохнула она, а после несмело улыбнулась Яне. – Меня Светлана зовут. Вы на Павла не ругайтесь, он, напротив, помочь и успокоить хотел. Это у меня… это у меня поздняя и первая беременность, потому дается она мне непросто. Следовало бы самоизолироваться, чтобы людей не мучить, но… – начала она и вновь едва не заплакала. – Я просто ужасный человек!

– Светочка! – кинулась к Аксеновой сестра, едва не сбив меня с ног, так как стоял на пути. – Вы не понимаете, что говорите. У меня столько подруг родили – и не счесть. Чего я только не насмотрелась. И то, что происходит с вами – совершенно нормально. По крайней мере, вас не тянет погулять ночью, чтобы поохотиться на ежей, – хохотнула Янка.

После такого заявления у нас с Аксеновой округлились глаза, но только она спросила:

– Чтобы съесть?

– Чтобы понюхать, – залилась сестра смехом, вынуждая улыбнуться и Светлану. – У нее фетиш на запахи был. Один раз на восьмом месяце вот жуть как захотелось понюхать лесного ежа. Именно лесного. И еще чтобы ночью его поймать. Почему-то она решила, что ночной еж пахнет вкуснее и приятнее, чем дневной, или, хотя бы, утренний. Вот ее муж тогда натерпелся!

– Правда? – нерешительно усмехнулась Светлана, шмыгнув носом.

– Еще какая. У меня подруг полно, а историй про сложные беременности и токсикоз – еще больше, – важно кивнула Янка, обнимая мою гостью за плечи. – Хотите, расскажу?

Глава 8. Светлана

– Как же это вкусно, – простонала я с набитым ртом, наслаждаясь той половиной меню, которую успела заказать. В итоге, часть из этого мне не понравилось, как выглядит, вторая – как пахнет, третья – на вкус, а четвертую я уже съела. Хоть мне и было стыдно за свое обжорство, насыщение не почувствовала. Особенно хорошо елось под действительно забавные, но местами шокирующие рассказы сестры Павла – Яны.

– Так вот, у нее уже схватки, прыгает она на гимнастическом шаре, чтобы ускорить процесс, а вокруг нее не хуже мяча прыгает муж и так тоненько, жалобно спрашивает: «Милая, любимая, ну чем тебе помочь?». То ли схватка была слишком сильной, то ли муж достал, и она пожалела, что вообще разрешила ему присутствовать в процессе, но на это роженица ответила саркастично, что хочет шаурму. Окушерка, конечно, посмеялась над шуткой, а вот муж юмора не понял и на очередной схватке уже вылетел из палаты. Не успела подруга обрадоваться, что хоть благоверный доставать не будет, как он вернулся с коробкой шаурмы из ближайшей забегаловки. Серьезно, там штук тридцать было! – засмеялась Яна, вынуждая засмеяться и меня. – Представляешь? Подруга в этого дурня «уткой» запустила и материлась так, что всех остальных рожениц умудрилась перекричать.

– Сколько же у тебя историй! – поразилась я, решив-таки рискнуть и, с одобрения Яны, совместить то, что не понравилось мне внешне с тем, что не устраивало по запаху. И я рискнула. Кто же мог подумать, что чизкейк так отлично зайдет с маринованными огурчиками, которые я предварительно макала в чесночно-сметанный соус?

– Ты кушай-кушай, – покивала Яна. – Тебе двоих кормить нужно, – наставительно заявила блондинка. – А относительно того, что много историй, так я того… припозднилась. Детей люблю, конечно, но пока к ним не готова. У меня детская травма: я стала нянькой малолетней заразе, когда мне самой было чуть больше пяти лет. Навоспитывалась, – кисло добавила Яна. – Впрочем, если на мне была только Анжелка, то Пашке втрое хуже было. Если не больше.

– Ян? – выразительно позвал никуда не девшийся Павел, который с ужасом во светлом взоре слушал каждую байку сестры и сейчас сидел с таким видом, словно и сам уже побывал в родильной как минимум парочку раз.

– Почему? – одновременно с ним заинтересовалась я, решив, что узнать что-то про, не подозревающего об этом, отца своего ребенка, будет не лишним. До этого я только из общих характеристик в основном отталкивалась, представляя Павла. Про его личную жизнь особо нигде и не было.

Благо, Яна, то ли не особо боялась брата, то ли просто не посчитала нужным что-то скрывать, потому призналась:

– Батька нас бросил, когда я подростком была, но это окончательно. А до этого стабильно бегал «за хлебом»