Награда королевы Марго - Александр Андрюхин

Трубников в замешательстве бросил трубку на рычаг и глубоко задумался. Что-то здесь не чисто. Кому в пять утра мог звонить Диман?

Его размышления прервал приход детектива. Он без доклада вошел в кабинет и с порога заявил:

— Все, о чем вы меня просили, я выяснил.

Трубников кивнул ему на кресло и заказал кофе.

— В общем, так, — начал детектив, уютно расположившись за журнальным столиком. — Марина Маргулина с пятого февраля по девятое марта находилась в законном отпуске. Она его полностью провела в Химках у матери. Они с ней занимались ремонтом. Вот почему она там жила. Что касается ее мужа: в списках аэропассажиров таковой не значится. То есть ни в феврале, ни в марте Олег Маргулин никуда не улетал и ниоткуда не прилетал. Также он никуда не уезжал на поезде. Я проверил списки железнодорожных пассажиров. Остается одно: если он действительно покидал Москву, то только на автомобиле.

— Вы сами как думаете? — выгнул брови Трубников.

— Мое дело не думать, а изыскивать факты. А такими фактами, которые бы подтверждали, что он был в отъезде, я пока не располагаю. Мне удалось узнать, что шестого февраля около четырнадцати часов Маргулины приехали на турбазу вдвоем. Супруг был одет в легкую серую куртку и светлые штаны, супруга — в белую короткую шубку и бордовое кепи с длинным козырьком.

«Черт! — сверкнуло в голове у Трубникова. — А ведь так и не спросил у Димана, во что была одета жертва?»

— Вы узнали, действительно эта пара значится в списках свидетелей взрыва на «Белорусской»?

— Не только узнал, но и своими глазами видел протокол с их подписями. Взрыв произошел пятого февраля в восемнадцать сорок пять. Протокол свидетельских показаний был составлен в девятнадцать пятьдесят. Так что с ними все нормально. Про фамилию Олега я тоже узнал. Его прежняя фамилия была Козлов. В школе, наверное, дразнили Козлом, поэтому он и взял фамилию жены. Но это мое личное предположение.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарил Трубников, думая о своем. — Узнали вы достаточно. Но пока притормозите с Маргулиными. Появилась более срочная работа. Вы, вероятно, слышали о покушении на Колесникова? Сегодня целый день об этом трезвонят. Про убийство медсестры тоже, наверное, слышали? Так мы и не узнали от нее, кто, кроме меня, интересовался Колесниковым?

— Почему не узнали? — улыбнулся Горохов. — Вчера я с ней разговаривал, приблизительно через двадцать минут после того, как ваша «Ауди» отъехала от больничных ворот.

Брови генерального взметнулись вверх. Интересно, капитан знает, что он уехал с пассажиром?

— Ну и что вы у нее выяснили? — поинтересовался Трубников.

— Что журналистом интересовались две женщины. Они ежедневно звонили в справочную больницы и подробно расспрашивали о состоянии здоровья Колесникова. Одна представлялась его двоюродной сестрой, другая невестой.

— Интересно, — покачал головой Трубников. — Более чем интересно. Насколько мне известно, у Димана нет сестер, ни родных, ни двоюродных. И невесты нет. Ха! Просто мистика какая-то. Ну а кроме меня, еще кто-нибудь посещал Колесникова?

— Один раз приходила какая-то женщина. Это было днем. Ее не пустили, поскольку часы были неприемные. От нее взяли только передачку.

— Что за женщина? Опишите!

— Медсестра ее не видела. Так что описать не могу.

— А мужчина приходил?

— По поводу мужчины она ничего не знает. Но честно говоря, я этому не поверил.

Мысли заскакали как кузнечики. Трубников напряг лоб и впал в чрезвычайную задумчивость.

— Вот что, Павел, — произнес он после дремучего молчания, — вы должны найти того, кто стрелял в Колесникова. Он же, судя по всему, убил и медсестру.

— Найти по горячим следам несложно. Но вся загвоздка в том, что у меня нет доступа к месту происшествия, — вздохнул капитан. — Сейчас там работают господа из прокуратуры. Меня близко не подпустят. Так что по этому инциденту могу сказать только одно: стрелял непрофессионал.

После того как детектив ушел, Трубников снова позвонил Кузнецову:

— Диман вернулся?

— Еще нет.

— Неужели так далеко пивной киоск?

— Близко. Сам удивляюсь, почему он так долго ходит?

— Он ушел в твоей одежде?

— Почему в моей? В своей!

— Откуда у него одежда?

— Понятия не имею. В девять утра он возвратился в своей одежде. А мою принес в пакете.

— Как вернется, пусть сразу позвонит, — рявкнул Трубников и бросил трубку.

Генеральный закрыл лицо ладонями и застонал. Дьявольщина! Да ведь это снова очередные штучки Колесникова. Как он мог, Евгений Трубников, знавший Димана как облупленного, опять попасться на его удочку?

Издатель вышел из-за стола и принялся возбужденно ходить из угла в угол. Главное — спокойствие. Сейчас нужна холодная голова и трезвый рассудок.

Он подошел к журнальному столику, залпом выпил остывший кофе и погрузился в кресло.

С утра, услышав новость о покушении на журналиста, генеральный проникся уверенностью, что тот, который желает избавиться от Димана (а это тот же самый, что подкинул ему наркотики), кровно не заинтересован в том, чтобы сумасшествие Колесникова на почве убийства Маргулина выплыло наружу. Вот почему он решил убрать больного до того, как его упекут в психушку. Хотя непонятно, зачем нужно было убивать медсестру? Вероятно, затем, что она знала больше, чем следовало?

Так думал Трубников утром и еще даже полчаса назад, но сейчас все больше проникался подозрениями, что Диман не так прост, как прикидывается. Вечером он был растерян и не знал, куда ехать, чтобы исчезнуть на пару дней, а в пять утра уже с кем-то созвонился. После этого он уходит и является в девять в своей собственной одежде. Значит, Диман ездил домой. Следовательно, не случайно дверь в его квартиру оказалась выбитой.

Трубников полез в карман и извлек связку ключей. А ведь ключа от квартиры у Димана действительно не было. Так-так! Любопытно…

Что же получается фактически: Колесников от Кузнецова уходит в пять, а приходит в девять. За эти четыре часа расстреливают его кровать в изоляторе, выбивают дверь его квартиры и убивают медсестру.

Трубников снова описал круг по кабинету и остановился перед зеркалом. Из зеркала на него смотрел серьезный мужчина во всем черном, в глазах которого не было ни малейшей искры наивности. «Как же тебя так по-детски облапошил Диман», — усмехнулось отражение в зеркале.

Итак, попробуем произвести события с самого начала. Пятого февраля в два часа дня Марго звонит Диману на работу и назначает свидание на семь вечера в его собственной квартире. Этот факт подтвердили сотрудники отдела. Действительно ему звонила какая-то женщина, после этого звонка он пришел в неописуемый восторг и сбежал с работы, спихнув свой материал коллеге. Это в его стиле. Ровно в семь Марго, по его словам, приехала к нему. И это его первое вранье, поскольку Маринка в это время находилась с мужем на Белорусской площади. Маргулины пребывали там с восемнадцати сорока пяти — в это время прогремел взрыв — до девятнадцати пятидесяти. Именно в девятнадцать пятьдесят был составлен протокол, и супружеская чета запечатлела на нем свои автографы. Вывод: все, что говорит Колесников о визите Марго к нему, — бред сивой кобылы. Правда, Маринку в тот день и час видела на Ленинском проспекте его законная жена, но могла и обознаться, тем более после китайской кухни. У нее всегда плохо с головой после китайского ресторана.