World of WarCraft. Рождение Орды - Ричард Кнаак

Дуротан не ответил. Вышел из шатра и сказал ожидающей охране:

— Велена и четырех его спутников проводить до пределов нашей земли. Там отпустить — пусть возвращаются домой. И чтоб пальцем их не трогали, ясно?!

Страж глянул яростно, уже решившись протестовать, но другой, старше и мудрее, посмотрел свирепо — и первый лишь пробормотал покорно:

— Ясно, мой вождь.

Когда стражи ушли за дренеями, Дрек'Тар поспешил к вождю.

— Дуротан, это зачем? Почему? Нер'зул ожидает пленников!

— Если ему надо — пусть сам захватывает! — рявкнул Дуротан. — Командир — я, это мое решение! Хочешь оспорить?

Шаман осмотрелся, потянул вождя подальше от ненужных ушей.

— Да, оспорить! — прошипел сердито. — Ты ж его слышал: он говорит, будто наши предки слетаются к его горному богу, будто мотыльки к факелу! Что за высокомерие! Нер'зул прав — их нужно уничтожить! Нам же приказали!

— Приказали — значит, уничтожим. — Дуротан ухмыльнулся, — Но не этой ночью, мой шаман. Не этой.

Когда брели по взмокшей от росы траве мимо громадных, темных теней леса Тероккар к ближайшему городу, Велен был мрачен и молчалив. Теперь два кристалла Ата'мала — в руках орков. Несомненно, Дуротан не преувеличил: их шаманы вскоре откроют секреты камней. Но третьего камня орки так и не нашли, потому что этот кристалл не захотел быть найденным ими. Фиолетовый кристалл искривил свет вокруг себя, остался невидимым для обыскивающих, удержался у сердца.

И теперь его тепло согревало древнюю плоть пророка.

Он все поставил на кон — и проиграл. Проигрыш не обернулся катастрофой — ведь и сам, и спутники остались в живых и движутся к безопасности. Но ведь надеялся: орки выслушают и, по крайней мере, позволят пройти к сердцу священной горы, сопроводят туда, а там узреют то, что не только не опровергнет их веры, но даст ей новое подтверждение.

Теперь же будущее казалось безрадостным.

Идя через стойбище, увидел молодежь, тренирующуюся до полного изнеможения, огни кузней, не гаснущие и ночью. Хоть отпустили живым и невредимым — это никак не скажется на будущем.

Даже клан вдумчивого и осторожного Дуротана не просто готовится на случай возможной войны — орки убеждены в ее неизбежности. И каждый грядущий день лишь приближает беду.

Кристалл, лежащий у сердца, запульсировал в ответ на мысли пророка. Велен повернулся к друзьям, посмотрел скорбно.

— Орков не убедишь сойти с избранной дороги. И потому, если хотим выжить, нам тоже придется идти тропою войны.

Вдали изнуренное, измученное, умирающее существо, известное под именем К'ер, пытающееся отлежаться и набраться сил на самом дне священного водоема в недрах горы, испустило полный отчаяния и боли крик. Велен вздрогнул, узнав голос, склонился понуро.

Орки клана Северного Волка обернулись в ужасе, глядя на священную гору.

— Предки гневаются на нас! — крикнул молодой шаман. — Мы позволили Велену уйти — и они в гневе!

Дуротан покачал головой. Молодого следует выбранить за несдержанность. Если повторится утром — выбранит, и сурово. Но теперь сердце вождя наполнилось печалью. Не гневный возглас донесся от священной горы, а плач, крик скорби и боли. Дуротан содрогнулся при мысли о том, отчего так горько и тяжко печалятся предки.

Нер'зул, Гул'дан… чернейшие имена из всех, когда-либо омрачавших историю моего народа. И все же… Дрек'Тар говорил мне: когда-то Нер'зулом восхищались, даже любили, он по-настоящему заботился о своем народе. В это тяжело поверить, зная, кем Нер'зул стал, но я пытаюсь. Пытаюсь, потому что хочу понять.

И не могу.

— Что?

От ярости в Нер'зуловом голосе Гул'дан втянул голову в плечи. Дуротан же не отвел глаз.

— Я отпустил пророка Велена, — повторил вождь Северных Волков спокойно.

— Тебе приказали взять его и прочих в плен! — Голос шамана сорвался на визг.

Ведь так было ясно и просто! О чем этот громила думает? Отбросить такую возможность, будто обглоданные кости? Сколько сведений могли бы вытянуть из Велена! Сколь многое можно было бы за него выторговать!

Но все это меркло перед ужасом предстоящего разговора с Кил'джеденом. Что он сделает, узнав, что Велена отпустили? Прекрасное и могучее существо обрадовалось плану шамана. Возгордившись своей хитростью и сноровкой, не сомневаясь в успехе, Нер'зул даже посмел предложить Велена в подарок Великому Кил'джедену! И что теперь? Страх перед гневом Великого перевесил гнев от неисполнения приказов.

— Ты приказал мне схватить их — я схватил, — ответил Дуротан. — Но в пленении того, кто готов сдаться сам, нет чести. Ты хотел, чтобы мы стали единым сильным народом, а не стадом. Как же мы сможем этого достичь, если не соблюдем единого и незыблемого кодекса чести? Честь — главное…

Дуротан продолжал говорить — грубо, уверенно. Но Нер'зул не слушал. Осознал вдруг в ужасное, ледяное, растянувшееся вечностью мгновение: Кил'джеден, возможно, вовсе и не добр и не благодушен. Дуротан, увлеченный разъяснением причин своего поступка, не заметил перемены в Нер'зуле. Но Гул'дан не сводил глаз с учителя, и в сердце Нер'зула родился еще один страх: а если он догадался о сомнениях, об ужасе перед Кил'джеденом? Что же делать? Как угодить Великому? Как смягчить гнев?

Почему больше не приходит Рулькан?

Опомнился, заморгав, когда Дуротан замолк и посмотрел на шамана внимательно, ожидая ответа.

И как с ним обойтись? Дуротана уважают в народе. Если наказать, многие встанут на сторону Северных Волков — и ткань, заботливо сплетаемая ткань единого народа орков, единой Орды — вот верное слово! — разорвется. А если оставить проступок безнаказанным, как отзовутся ревностные сторонники истребления дренеев?

Как же выпутаться… а Дуротан уже хмуриться начал.

— Мой господин столь поражен и гневен, что лишился дара речи, — сообщил Гул'дан тихо.

Оба, и Нер'зул, и Дуротан, уставились на младшего шамана, удивленные.

— Ты не подчинился прямому приказу духовного вождя. Возвращайся же в свое стойбище, Дуротан, сын Гарада. Вскоре мой господин пришлет тебе письмо с изъявлением его воли.

Дуротан глянул на Нер'зула, недовольный дерзостью ученика. Нер'зул собрался с силами, выпрямился горделиво и на этот раз смог отыскать нужные слова.

— Изыди, Дуротан! Ты навлек на себя мой гаев, и, хуже, гнев существа, одарившего нас милостью.

Вскоре я изъявлю тебе мою волю!

Дуротан поклонился, но не ушел сразу.

— Я кое-что принес тебе, — сказал, протягивая маленький сверток.