Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

В его кармане ожила рация. Наши ноги рассоединились. Он излишне громко отчитался перед Анонимом, а затем сказал мне, что двое других возвращаются. Мальчишка резко поднялся со стула. Я без видимой причины подошла к рукомойнику и повернула вентиль крана. Оттуда заструилась холодная вода. Глядя в рукомойник, я решила, что не должна смотреть на него, не должна думать о том, что случилось.

Мальчишка ушел, прихватив с собой письмо.

* * *

Пустоту заполнял Марк. Прелюбодеяние приходит одетым в разные одежды, но, когда я обнажаюсь, рядом со мной всегда Марк, Марк – повсюду в ночи. Он сидит за столом, сортируя счета. Он подается вперед, болея у телевизора, когда транслируется матч сборной Англии против сборной Уэльса. За три минуты до окончания матча счет 24 против 23… Когда я поднимаюсь наверх, готовясь ложиться спать, то встречаю мужа выходящим из спальни. Пижамные штаны держались ниже талии. Голая грудь. Марк вытирает влажные волосы старым, ветхим полотенцем. Загорелый, как всякий фермер. Но, когда я прикрываю глаза, я слышу не того Марка, каким он должен был стать, а того Марка, каким он стал, тех Рут и Марка, какими мы стали. Возня мышей за плинтусами аккомпанировала нашим беспрерывным ожесточенным спорам. Крики сов за окном были не пронзительнее, чем глубина душевных ран, которые мы друг другу наносили.

Один пример.

Марк налил себе очередной стакан. Я решила оставаться со свежей головой. Было видно, что он вот-вот начнет вновь выяснять отношения. Я разбила яйца в миску, готовя омлет. Люсьен попросил остаться на ночь с нами. Теперь он наверху плачет.

– Я думал, он успокоится.

– В последнее время он сам не свой.

– Мне он тоже счастливым ребенком не кажется.

– Он здесь не один такой… несчастный.

– Кого ты имеешь в виду?

– А ты как думаешь, кого я имею в виду?

– Мы не можем так дальше жить.

– Как так? Шучу.

– Не смешно. Блин! Совсем не смешно…

Марк продолжил пить, а Люсьен вновь зашелся ревом.

Очередной завтрак. Очередная ссора.

Марк швырнул кипу писем и распечатанных на бумаге электронных сообщений на кухонный стол и завел свой монолог гавкающим голосом:

– Забудь о чокнутых, друидах, приходском совете и обществе танцующих с дождем. Вот это серьезно! На эти письма надо отвечать! Ты хоть потрудилась их прочитать? Вот это прислано нам Агентством по охране окружающей среды от засухи. Они утверждают, что мы обязаны предоставить их представителям доступ на территорию имения. А в этом письме нам угрожают судебным преследованием за то, что мы не ответили на первое письмо. А вот здесь ссылаются на недавно принятое постановление, согласно которому у правительства развязаны руки. У нас есть десять дней на то, чтобы ответить… Ничего подобного нет в сводах законов, которые я читал. Чертовы бюрократы!

Пришло время мне отвечать на его монолог:

– Не психуй, Марк! Это так по-детски. Если ты будешь притворяться, что ничего этого не существует, и продолжишь садить кормовые бобы, наши проблемы из-за этого не исчезнут. Проснись! Эта земля уже нам не принадлежит. Это уже не наша земля и не наша жизнь. Теперь это наша головная боль. Давай уедем прежде, чем она сведет нас с ума.

Он вышел.

– Прежде, чем мы расстанемся, – сказала я себе.

Почта осталась валяться на столе.

И еще пример.

Ночь. Мы лежим в одной постели. После периода, когда каждый спал в своей постели, мы попытались наладить отношения, но вскоре вновь были на ножах. Я первая иду отдыхать и притворяюсь, что заснула.

– Мне здесь все равно очень нравится, – говорит Марк, стоя ко мне спиной и закрывая жалюзи. – Завтра утром я встану с постели, выгляну в окно и подумаю: «Как мы можем отсюда уехать?»

Я открываю глаза.

– Думаешь, я тоже этого не чувствую? Но я не знаю, сколько еще времени мы здесь продержимся. Вскоре нам вообще ничего не оставят. Иногда мне кажется, что лучше все бросить и спасаться бегством.

– Куда бежать? – подойдя к кровати, спрашивает он.

– Взять миллионы и купить ферму в другом месте… возможно, в Шотландии. На северо-западе еще иногда идут дожди.

– Не глупи. Вся земля, выставленная там на продажу, давным-давно продана. Разве ты не видишь, что мы единственные люди в этой стране, у которых есть все, о чем мечтают другие? Именно поэтому нас ненавидят.

С преувеличенным трудом он разворачивается, хватает пуховое одеяло и накрывает им, словно щитом, свою голову.

– У нас есть все то, о чем мечтают другие, а мы мечтаем о том, чтобы стать такими же, как окружающие. У нас нет иного выхода, кроме как остаться. Нам некуда бежать.

Не он ли сжег за нами мосты?

Марк продолжает говорить, отвернувшись к стене:

– Мы взяли на себя обязательство заботиться об этой земле. Мы не можем сбежать от нашей ответственности.

– Ты говоришь так, словно земля – наше дитя, словно мы можем обидеть ее чувства.

– Не исключено, что так оно и есть. Не начинай заниматься своей псевдотерапией за мой счет.

Приходит моя очередь отвернуться от него.

– Ты никогда прежде не был таким саркастичным.

– А ты никогда прежде не вела себя столь эгоистично.

Забрав свою подушку, муж уходит в малую спальню.

Вот так мы и жили.

* * *

В те дни, что предшествовали появлению сестер, Марк тяжело трудился на земле, изматывал себя работой, стараясь хоть в чем-то добиться успеха. У меня же все валилось из рук, и я бралась то за одно дело, то за другое, но ничего не доделывала до конца. Курятник так и стоял не до конца отремонтированным, а саженцы – без надлежащего полива. Между беспорядочными попытками хоть что-то сделать я находила бесконечные предлоги, чтобы сходить к Энджи и побыть с Люсьеном. Все кончилось тем, что дочь однажды попросила меня дать ей больше свободы, а не то ей придется уехать. Мне недоставало общества других людей, но при этом я не могла заставить себя поехать в город. Я всегда находила причины задержаться так, чтобы магазин уже оказался закрытым. Или, когда нужно было съездить на почту, я выбирала среду, прекрасно зная, что по средам почта закрыта. Или я вдруг приходила к мнению, что вполне обойдусь без новых носков. Вот только пот на ладонях и внезапная сухость во рту подсказывали мне правду. Марк выезжал очень редко, когда нам на самом деле что-то крайне было нужно. Муж возвращался весь напряженный, с плотно сжатым ртом. У меня не было друзей, у него тоже. Если бы не Люсьен, я сошла бы с ума. Физически Марк становился все сильнее и выносливее, в то время как его нервная система все больше разрушалась. Две стороны одной монеты, которые сыграли с ним злую шутку, когда нас хорошенько тряхнуло.