Реквием линкору "Тирпиц" - Леон Пиллар

Судебное заседание состоялось двумя днями позже. Оно проводилось открыто, но многие предпочли на нем не присутствовать. Туровский отвечал на все вопросы достаточно открыто:

— Да, я дезертировал… Почему? Мне стало нестерпимо скучно. Я не мог более выдержать монотонности службы… На «Тирпице» ничего не происходит…

— Было ли у вас намерение только попасть в Швецию, или же вы хотели добраться до Англии и там поступить на службу к врагу?

— Я хотел оказаться в Англии или в Соединенных Штатах и там поступить на флотскую службу. У них что-то постоянно происходит, у нас же нет.

Молчание. Никто не осмеливается признать, что он вообще-то прав. Этот простодушный парень, видимо, не понимал степени своей ответственности за совершенный поступок и говорил обо всем с обезоруживающей наивностью. Он производил впечатление человека, говорившего не о себе самом, а о ком-то другом, настолько спокойно и безучастно себя вел.

Речь защитника была очень короткой, так как у него не было никакой надежды спасти голову этого молодого парня. Суд, заседавший под председательством судебного военного советника, удалился на совещание. Решение гласило: расстрел. Приговор должен был быть приведен в исполнение на борту корабля. Так решил его командир Топп, пожелавший, чтобы этот пример послужил уроком для других.

До экзекуции прошло еще долгих шесть дней. Приговор должен был утвердить командующий флотской группировкой «Север».

Утром, в день приведения приговора в исполнение, весь экипаж корабля выстроился в кормовой части верхней палубы перед орудийными башнями «Цезарь» и «Дора». Экзекуционная команда, в середине которой шел Туровский, появилась, идя ускоренным шагом. Лицо Туровского бледно, но он не дрожит. На флагштоке висит черный шар. К нему и подводят Туровского. К осужденному подошел пастор Мюллер, произнеся:

— Не хотите ли вы что-нибудь сказать?

Туровский посмотрел на экзекуционную команду, стоявшую с винтовками к ноге, на своих товарищей, с которыми вместе сиживал за обеденным столом. Взгляд его скользнул по лицам экипажа, затем в полнейшей тишине прозвучал его голос:

— До свидания!

Раздался залп, и Туровский упал. Судовой врач выступает вперед и склоняется над телом, простреленным одиннадцатью пулями. Двенадцатая винтовка была заряжена холостым патроном, но никто из экзекуционной команды не знал, у кого окажется эта винтовка. В состоянии нервного возбуждения этот двенадцатый даже не мог ощутить, что отдача в плечо была более слабой, чем обычно. Поэтому каждый из стрелявших мог думать, что винтовка с холостым патроном была именно у него и не он застрелил собственного товарища… После завершения экзекуции, задумчиво и с опущенными головами, все покидают верхнюю палубу.

Труп Туровского зашивают в мешок и сбрасывают в море.

В тот же самый день, 26 августа, Гитлер принял в своей ставке гросс-адмирала Рёдера.

Гросс-адмирал в глубине души ожидал, что фюрер поздравит его с успешными действиями подводных лодок под командованием адмирала Дёница[34]во время атаки крупного союзнического конвоя, однако Геринг, часто встречавшийся с Гитлером, сумел преподнести свою авиацию в надлежащем свете. Тем не менее Гитлер принял гросс-адмирала сердечно.

— Кажется, что англичане после уничтожения этого конвоя более не рискуют отправлять новые корабли для оказания военной помощи России?

— До сих пор новый союзный конвой в море не выходил, — ответил Рёдер. — Можно предположить, что действия наших подводных лодок и самолетов, полностью уничтоживших этот конвой, вынудят противника либо временно отказаться от такого маршрута, либо радикально изменить свою систему обеспечения и подвоза.

Военные поставки в северные порты русских могут сыграть решающую роль в исходе войны, учитывая то, как ее ведут англосаксы. Они должны поддерживать способность русских к сопротивлению, чтобы связать наши силы. По всей видимости, противник будет поэтому и далее посылать военные материалы в северную Россию по этим же маршрутам, так что нам необходимо держать там подводные лодки. Большую часть флота вместе с тем необходимо сконцентрировать в северной Норвегии, и не только для того, чтобы осуществлять оттуда нападения на конвои, но и для предотвращения возможной высадки войск противника. Эта опасность может быть устранена, если наш флот будет находиться в норвежских водах. Кроме того, исходя из основной стратегии стран оси, было бы чрезвычайно важно связать британский флот метрополии нашими силами, учитывая большие потери, понесенные англичанами и американцами в Средиземном море и Тихом океане. В осуществлении такого мероприятия заинтересованы и японцы. Следует учитывать также возрастающую опасность размещения противником мин в наших водах, из-за чего наши корабли смогут выходить в море только в целях проведения ремонтных работ или учений. В связи с этим чрезвычайно важно, чтобы они оставались в Норвегии.

— Да, Норвегия — страна судьбы, — ответил Гитлер задумчиво. — Благодарю вас, господин гросс-адмирал.

Ни один из них не забыл, что произошло с «Бисмарком» год тому назад. И оба придерживались мнения, что не следует рисковать мощнейшим кораблем Германии «Тирпицем». Угроза, которую он собою представлял, была способна рассеять любой конвой и создать возможность его последующего уничтожения авиацией и подводными лодками.

Оказавшись вновь в одиночестве, Рёдер стал размышлять о состоявшейся беседе с фюрером. Гитлер пока ему доверял, но как долго еще это продлится? Рёдер знал, что Гитлер под влиянием Геринга и Кейтеля стал рассматривать крупные корабли как обузу. Им требовались люди, орудия, топливо, которые, по мнению его советников, могли быть с большей пользой использованы в других местах. Рёдер обратил внимание на то, что Гитлер называл его в разговоре «господин гросс-адмирал», тогда как главнокомандующего авиацией — просто «Геринг». Хотя такое обращение и звучало дружественно, оно носило вместе с тем оттенок пренебрежения, а имя «Кейтель», когда Гитлер звал того к себе, было подобно обращению господина к слуге.[35]

Заботы гросс-адмирала от этого не уменьшались.

Весною в Скаллоуэй стало приходить все больше норвежских судов. Самолеты обеих авиакомпаний, летавших на острова — «Скоттиш эйрвейз» и «Элляйд эйрвейз», — доставляли туда молодых мужчин в военной форме, но без знаков различий, физически крепких парней, прошедших подготовку по бегу, плаванию, нырянию, стрельбе и ближнему бою. В Скаллоуэе они находились день или два, затем внезапно исчезали. Суда доставляли их на пустынные места норвежского побережья. С собою они везли оружие, взрывчатые вещества и радиоаппаратуру. В многочисленных бухтах, небольших гаванях и на островах их встречали норвежские патриоты — хотя и не всегда. Участники норвежского движения Сопротивления, поддерживаемые и использовавшиеся англичанами, образовывали многочисленные сети, часто устанавливавшие между собой связь.