МЖ. Как научиться жить душа в душу с тем, кого любишь - Алексей Капранов

Нам говорят, что все желания тела – это «фу». Это все плотские, низменные, животные потребности. И вообще все, что касается тела, – это «фу». И вся физиология тоже. Особенно много «фу» в «туалетной» теме, где есть свои пошлые слова: «жопа», «насрать» и т. д.

Следующий диалог со слушателями бывает на моих семинарах. Я спрашиваю:

– Мы и раньше писали и какали, а сейчас что мы делаем?

– Ходим в туалет.

– И что мы там делаем?

– Ходим по большому или по маленькому.

– Хватит уже выдумывать! У мужиков еще хоть что-то может быстро получиться. А у женщин что может получиться на ходу в этой маленькой кабинке, да еще и «по большому»? Что такое «большое» и где вы там ходите?

Но придумали этикет, и слово «жрать» стало неприличным. Жрать – это есть, но с очень большим аппетитом, а значит, неприлично, не соблюдая этикет. А дальше придумали: «Тело показывать нельзя, если оно не соответствует стандартам». И все должны испытывать чувство вины, если их параметры не 90–60–90. Причем это не физиологический стандарт. Потому что есть люди-треугольники, у которых туловище массивнее нижней части тела. У треугольной женщины из-за угла вначале показывается грудь, потом она сама. Но ножки коротковаты, поэтому каблучки нужны.

Есть люди, у которых больше развит низ. Шея длинная, ключицы торчат, на ребрах стирать можно, как на стиральной доске, а ниже – тяжелый таз. Опять 90–60–90 не получается. И что, значит, такие люди хуже тех, у кого «идеальные» пропорции?

У женщины не должно быть ни одной морщинки, ни одной сединки, ни одного прыщика. «А если снова не соответствуете, то купите вот этот крем, а после вот этот скраб, а после вот этот лосьон и уже в конце вот эту маску. То есть возьмите у нас чемодан продукции, и будет вам счастье!»

Раньше это только на женщинах работало. Сейчас появился новый тип мужчин – метросексуалы. Они не геи, но косметики используют не меньше, чем сами женщины.

Но самое удивительное среди всего этого, что мужчинам обычно нравятся как раз нестандартные фигуры.

Когда-то я тоже заблуждался и думал, что всех мужчин привлекают одинаковой комплекции женщины – те, которые нравятся мне самому. Но один случай расставил все на свои места.

Сидим в ресторане с приятелем, и он говорит: «Смотри, какая женщина! Пойду приглашу на танец». Я посмотрел, и что? Женщина (действительно красавица) сидит с подружкой за столиком напротив. Подружка так себе. И вдруг мой приятель подходит к ним и приглашает как раз «подружку»!

Смотрю на него, а он без ума от счастья! Причем параметры женщины, которую он пригласил, – 100–90–90. Ему такие нравятся.

На следующий день я у другого приятеля спросил: «Какие тебе женщины по вкусу?» И выяснилось, что ему нравятся шире, чем мне. А третьему – шире, чем второму. А четвертому – у́же, чем мне. То есть у каждого из нас свои предпочтения. Каждому нравится что-то свое.

Получается, параметры 90–60–90 не для мужчин придуманы, не чтобы им нравилось. А для чего тогда? Чтобы рождать в женщинах чувство вины.

Только 0,01 % мужчин любят модных женщин, соответствующих требованиям конкурса красоты. Остальным нужны не такие «совершенные», а просто свои.

Самое опасное не то, что мы не соответствуем какому-то стандарту, а то, что нашему телу запретили прислушиваться к его желаниям. Поэтому женщины ограничили свою избирательность и разучились чувствовать мужчин.

Сейчас это начинается еще в детстве, когда нам говорят, что тело – это «фу». И как только мы это слышим, сразу же начинаем интересоваться телом. Мы его изучаем и довольно быстро понимаем, чем мальчики отличаются от девочек.

Дальше мы увлекаемся этим изучением и понимаем, что тело везде по-разному снабжено нервными окончаниями. Надо же! А раньше мы как-то на это вообще не обращали внимание. И понеслось! Лишь бы мама не видела…

Многих родителей пугает детский онанизм. Обычная реакция на него: «Убери руки! Куда полез! Как тебе не стыдно?!» Хотя на самом деле детский онанизм не страшен. Это всего лишь исследование своего тела, и со временем он проходит. Но родители обращают на него внимание и устанавливают третье табу – на секс.

Гендерные различия объясняют психологические качества, способности, профессии мужчин и женщин. Они формируются посредством воспитания и общения.

Как определил Г. Лернер: «Гендер – это набор социальных ролей. Это костюм, маска, смирительная рубашка, в которых мужчины и женщины исполняют свои неравные танцы».

В английском языке есть два слова, определяющие разницу между мужчинами и женщинами. Это «sex» («пол») и «gender» (своего рода «социопол»). В русском такое слово только одно – собственно «пол». У нас все, что касается тела, попало под запрет, нет даже приличных слов, чтобы об этом поговорить. Запрет на разговоры о теле привел к появлению еще одного уровня неприличной лексики – мата.

Мат – это как приправа. Без него пресно. Но если повар хороший, он использует минимум приправы и то только по необходимости. А если повар никчемный, он сыплет эти сушеные травы и порошки горстями, когда надо и когда не надо.

Можно сказать: «Мне безразлично». Это будет просто и понятно. Если нужно усилить степень «безразличия», яснее и быстрее донести свою позицию, можно использовать слова из второго табуированного списка (тема тела). Получится: «Мне насрать!» А если надо повысить градус еще, то, пожалуйста, мат. Слова получатся сами знаете какие.

Когда были подростками, мы говорим матом, стремясь казаться старше. А когда выросли, стали браниться реже, зато думаем матом постоянно.

Но запрет на слова – одно, а запрет на действия – совершенно другое. Это гораздо опаснее. Давайте разберемся, что же нам запретили?

А запретили нам телесный контакт. Причем не только секс, но и вообще все тактильно-эмоциональные контакты, в том числе простые проявления ласки и нежности. У всех животных это есть, а у человека – теперь нет. Нельзя – неприлично. Особенно это заметно в начальной школе. Вы видели, что дети делают на переменах? Они подлетают друг к другу с криками, толкаются, убегают, чтобы их догнали и тоже потрогали. Потому что им нужен телесный контакт. При его отсутствии у человека возникает невыносимое чувство одиночества. Да и не только у человека.