Объятье Немет - Светлана Ремельгас

он увидел, стал капитан, застывший на месте. Стояли вокруг и еще люди. Все они смотрели на что-то в воде, и Ати протер глаза и поднялся, чтобы поглядеть тоже. На удивление, тревоги он не испытывал. Было в самом воздухе что-то спокойное, полное неясной радости.

Море по левому борту все полнилось легким золотистым сиянием. Неярким пока, но делавшимся все сильней, как будто что-то приближалось из глубины. Быстрей, быстрей оно стремилось к поверхности, и вот золото уже почти ослепляло. А потом корабль качнуло волной, и из воды в самое небо вознеслось, трепеща многими крыльями, невиданное существо.

Длинность и чешуя делали его похожим на змея, но когда это змеи летали в небе, когда становились настолько огромны? Весь тот невероятный миг, пока существо проносилось над ними, чтобы погрузиться заново в воду, Ати смотрел на него и не узнавал. И только когда оно вынырнуло по другую сторону от корабля и распушило на груди яркие перья, понял: это же Це.

Зверь Це, живущий в глубинах моря, устал от подводного спокойствия и пришел к ним играть.

На палубу поднималось все больше народа: все хотели засвидетельствовать чудо; даже те, кто никогда прежде о звере не слышал. И он, будто польщенный подобным вниманием, еще долго резвился вокруг, с каждым прыжком удаляясь. Пока, наконец, не скрылся совсем. Какое-то время вода впереди золотисто сияла, но вскоре свечение стихло.

— Не думал, что когда-то увижу его, — сказал кто-то рядом, и Ати рассмеялся, полный того же переживания. И когда все разошлись, уже не сомневался: плавание закончится хорошо.

Он угадал. И все же не раз и не два спускался в трюм, чтобы постоять рядом со скрытым тканями ящиком. Так странно было это: везти кого-то, кто не требовал ни еды, ни питья, кто мог свернуться в пространстве куда меньше гроба и лежать там неделями, не шевелясь. Он все ждал, что, почувствовав его присутствие, Лайлин заговорит, ждал его бестелесного голоса, но такое не случилось ни разу. И опасения Ати, что дядя, мучимый проклятием, привлечет каким-то образом команду, а та выбросит, не вскрывая, за борт зловещий груз, не сбылись тоже.

Дни спустя впереди показался Фер-Сиальце, и все: команда, солдаты, купцы и отец с Ати, — с нетерпением стали следить за приближением берега. Часть торговцев проделала путь в Гидану на этом же корабле, но другая часть возвращалась, проведя вдали от дома куда больше времени. Тоска их была непритворной. И даже несколько гиданцев, оказавшихся на борту, радовались завершению путешествия.

С прибытием началось самое сложное. Стараясь вести себя обыденно и тоскуя от этой лжи, Ати предложил отцу ехать к правителю, скорее доставить известие. Сам же взялся проследить за тем, как разгружают корабль. Что-то следовало передать городу, что-то — оставить себе, и были еще личные вещи. Много личных вещей и товаров. Такое дело нельзя доверить кому-либо постороннему, и отец благодарен был за избавление от заботы.

Взяв на себя эту задачу, Ати не смог обойтись с ней небрежно. Он закончил только к полудню. После — поехал домой.

Ящик пока отправил на склад. Не из-за призрачной опасности даже: что-то не позволяло Ати увезти его с собой. Не стал он пока и снимать крышку, чтобы поговорить с дядей; сообщить, что путешествие кончилось благополучно. Лайлин наверняка понял и так, а ему еще нужно было исполнить прочее, о чем они условились. Так он решил для себя, хоть и знал, что лукавит. Но осудить себя за лукавство не мог. Помочь он обещал, но не заботиться. И даже теперь подозревал в дядиной задумке нечестность, которую просто не мог пока угадать.

Дом встретил его привычным ласковым шумом. Отец еще не возвращался, но все ждали приезда хозяев. Ати обнял брата и поприветствовал слуг, которые высыпали навстречу. И, пока сгружали вещи, сказал старшей девушке, чтобы приготовила искупаться. Как приятно было касание теплой, свежей воды, как ароматны масла! Сменив одежду, какое-то время Ати лежал в своей комнате, наслаждаясь прохладой и далеким домашним гулом.

Едва приехал отец, состоялся со всем размахом обед. Спустилась мать, поздравила их обоих, задержав взгляд на сыне, и чего только не поставили тогда на стол. Глядя на родителей, сидевших друг напротив друга, Ати с новой ясностью видел, как же велико расстояние, разделявшее их. Отрешенное радушие матери в своей безупречности не содержало абсолютно тепла — и явней явного не грело отца. Грустно было свидетельствовать этому. Ати, впрочем, ждал только окончания трапезы. Все, чего он хотел, — скорей исполнить обещание.

Никто, конечно, не торопил его. Он мог бы и вовсе оставить ящик на складе; а то и вывезти, закопать в лесной глуши и не притрагиваться никогда. Дурная, трусливая мысль. Однако жило в Ати сочувствие, а еще — понимание, что судьба, подобная дядиной, несправедлива, чего бы ни совершил тот при жизни. Понимал он и то, что Меддем Зарат, скорее всего, согласится закончить работу.

Но перед походом к бальзамировщику нужно было сделать еще кое-что. Солнце уже начинало клониться к закату и со столов закончили убирать, когда Ати вошел на кухню и нашел там старую Ашту. Та стояла в одиночестве посреди своего царства. День прошел, и она осматривала, все ли готово к грядущему.

— Доброго вечера, Ашта, — приветствие заставило женщину вздрогнуть. Кого-кого, а хозяйского сына она не ждала. — Мой дядя, Лайлин, перед смертью поручил тебе спрятать посох. Где он?

Ашта держала в руках глиняный горшок, и на секунду Ати показалось, что сейчас она его выронит. Но нет. Медленно, осторожно та обернулась. Высокая в молодости, но будто притянутая землей с годами, удивительно основательная, с гордой осанкой и низким узлом белых волос. Молча посмотрела на него. Ати вспомнил, что в детстве боялся ее, этой властной, сдержанной женщины. И пусть теперь вырос, обязать к ответу, реши она промолчать, не сумел бы.

— Значит, он таки вернулся, — проговорила Ашта и опустила тяжелые, мучнистые веки. Поставила горшок и обняла себя руками. Жестом не утешительным — как будто возвела вокруг крепость. Высокие стены, узкие бойницы, осадой не взять.

Так они и стояли, и закат золотил стену кухни.

— Палка там, где он просил ее спрятать. В семейной вашей гробнице, над самой притолокой. Если никто не взял, так и должна быть там. Но да кто возьмет в таком месте?

Так вот почему дядя заклинал хоронить его именно там, а не где-то. Ати кольнуло запоздалым разочарованием. Никто не обманывал его, но как же складно было несказанное.

— Спасибо тебе.

Сказав