В плену теней - Мари Кирэйли

– Миленький мой, я говорю только то, что имею в виду.

– Посмотри на меня, – просит он, водя губами по ее шее.

– Сначала пообещай, – смеется Линна, надеясь, что хрипотца в голосе убедит его в ее искренности…

Дети с завязанными глазами на лужайке рядом с бассейном слепо водят руками, пытаясь нашарить подвешенные на веревках мешочки с подарками… Взрослые пьют шампанское и коктейль «Мимоза». Резкий апрельский ветер в любую минуту грозит сорвать шляпы с дам.

Линна с улыбкой, приклеенной к ее тщательно накрашенному лицу, по-прежнему стоит одна, как простояла почти все время. Ей безразлично, что ее игнорируют, она наблюдает за происходящим как бы со стороны и уносится в своих фантазиях далеко-далеко.

…Мешочки лопаются. Из них высыпаются конфеты. Черные обертки превращаются в крылья летучих мышей. Маленькие когтистые лапки срывают с дам шляпы и проносят их прямо над головами визжащих детей. Маленькие пасти раскрыты, летучие мыши издают вовсе не свойственные им угрожающие хрипы.

Ветер усиливается, срывает кружевные накидки с расставленных по двору канапе.

Гости роняют бокалы и, хватая детей, убегают с ними в дом.

Карло падает на мощенный камнем пол, разбивает свой стакан. Брызги шампанского и апельсинового сока смешиваются с его кровью.

– Ведьма! – кричит он ей. – Ведьма!

О, как чудесно обладать такой властью! Но с другой стороны, напоминает она себе, искушение воспользоваться этой властью было бы слишком велико. Маркус Салливан, тучный адвокат из Батон-Руж, подходит, чтобы поблагодарить ее за приглашение. Она улыбается ему и глядит страстным, зовущим взглядом, которому понимающий мужчина не может противиться.

– Я сама чувствую себя здесь гостьей, – говорит она, похлопывая его по руке. – Карло всегда забывает представлять меня гостям.

– В самом деле? Тогда позвольте это сделать мне.

Он ведет ее сквозь толпу, представляя мужчинам, которые ее желают, и их женам, которые ненавидят ее за неуловимо презрительную улыбку.

– Благодарю вас, – говорит Линна и берет его под руку.

Но прежде чем они успевают войти в дом, их настигает Карло и обнимает ее за обнаженные плечи.

– Прелестный день, не правда ли? – замечает он.

– Восхитительный! – подхватывает Салливан, а Линна поворачивает голову, подставляя Карло щеку для поцелуя…

Темнота опускается на сцену со стремительностью падающего театрального занавеса, а когда она вновь рассеивается, Хейли оказывается в доме Карло, она видит его глазами Линны.

Купив этот дом, Карло нанял архитектора, который выпотрошил весь нижний этаж, заменив стены, делившие помещение на маленькие комнатки, резными дубовыми колоннами – теперь они поддерживают потолок. Пространство вокруг центральной лестницы, ярко освещенное льющимся сквозь новые витражные окна светом, свободно перетекает из белой эмалевой кухни через вестибюль в столовую и огромную гостиную с мраморным камином и обитыми белой кожей диванами. На обоих концах каминной полки – цветы в хрустальных вазах. Такая же ваза на кофейном столике перевернута, вода из нее пролилась на стеклянную столешницу. Какая-то женщина присаживается на корточки, облегающее черное платье высоко задирается на бедрах. Она склоняется над столиком и через бумажную трубочку втягивает две из полудюжины дорожек кокаина, протянувшихся на столике, затем передает трубочку мужчине, который, стоя рядом, ждет своей очереди.

– Хотите попробовать? – спрашивает она, в упор глядя на Линну. Хейли замечает, что глаза у нее темные, миндалевидные, а кожа скорее бронзовая, чем коричневая.

Линна отрицательно качает головой и делает глоток из бокала, который держит в руке, – это всего лишь сельтерская вода.

Нельзя терять контроля над собой, ведь она тут хозяйка.

Двое мужчин направляются к креслам с подголовниками в углу. Женщина садится на подлокотник одного из них, раскуривает трубку, глубоко затягивается, потом, склонившись, целует сидящего в кресле мужчину, выдувая дым ему в легкие. Потом проделывает то же самое с мужчиной, сидящим в кресле напротив, в то время как первый просовывает руки ей под блузку. Она этого словно и не замечает.

Линна быстро присоединяется к группе гостей, собравшихся вокруг стола в столовой и попивающих вино и ромовый пунш. Она обменивается кое с кем парой слов, потом бредет в кухню, где повариха наполняет напитками кувшины и выкладывает на фарфоровые блюда тарталетки. Делает она это тщательно и медленно, стараясь не обращать внимания на нетерпеливых и несдержанных гостей, которые хватают еду, не дожидаясь, когда она закончит оформлять блюда.

– Они не оставляют меня в покое, – жалуется повариха.

– Сосредоточьтесь на напитках. Пищу стадо найдет само.

– Мадам?…

– Все в порядке, Сьюзен. Делайте все так, как вы привыкли. – Линна окидывает взглядом гостей, размышляя, стоит ли попросить их не мешать Сьюзен, но в этот момент ее внимание привлекает голос из передней.

Она идет туда, чтобы приветствовать нового гостя – высокого черного мужчину с большой бутылкой в руке.

– Это тебе, – говорит он с акцентом, который Хейли определяет как гаитянский или ямайский, и вручает ей бутылку.

Линна легко целует его в губы, берет за руку и ведет к лестнице.

Хейли доводилось бывать на подобных вечеринках, но никогда – в столь элегантно обставленных домах и в столь пестром обществе. Царствующий здесь гедонизм шокирует ее. Женщина с трубкой кругами бродит по комнате, вдувая табачный дым в легкие мужчин и женщин. Чернокожая девица в восхитительной синей шелковой блузке и брюках, обнажив грудь, колышет бедрами в такт доносящемуся из стереопроигрывателя медленному ритму в стиле регги. Двое мужчин в танце описывают круги вокруг нее, ожидая, когда она упадет. Пронзительный смех доносится из столовой; в тени, за лестницей, какая-то особа жалуется на что-то своему спутнику: она то жалобно хныкает, то всхлипывает.

И над всем этим на лестнице, не выпуская руки своего чернокожего гостя, с царственным видом, словно птица-стервятник, питающаяся энергией толпы, стоит Линна – насытившаяся этой энергией, но одинокая – такая же одинокая, какой была среди гостей Карло.

– Луи наверху, он ждет тебя, – говорит она спутнику.

– Присоединяйся к нам, – тихо шепчет он на местном диалекте и гладит ее по обнаженному плечу. Линна слабеет от внезапно нахлынувшего желания, но этого человека она тоже боится.

– Не могу, – мягко отклоняет она его предложение и поворачивается, чтобы спуститься вниз. Делает шаг и чувствует, как комок сжимается внизу живота, словно кто-то стиснул ее внутренности железной рукой. Она быстро делает глубокий вдох – не от боли, а оттого, что понимает значение этой боли. Линна пока еще любовница Карло, и он относится к ней как к любовнице. То, что могло бы сделать ее его женой, снова не произошло.