Флорентийские маски - Роза Планас

Вот какие мысли обуревали Марка, пока он ехал в машине тестя, который повез молодых прямо из зала бракосочетаний в здоровенный особняк, расположенный все там же – в Ковент-Гардене. Родные невесты приготовили по случаю свадьбы торжественный обед и обещали взять на себя «культурную программу». Оказавшись в компании незнакомых родственников, Марк понял, какую страшную ошибку совершил, согласившись на брак. Вся благопристойность семейства Ады Маргарет мгновенно испарилась, едва они перешагнули порог родового гнезда. Марк тотчас же понял, что попал в клан, принадлежащий к абсолютно чуждому ему миру. Буквально в течение нескольких минут он выяснил, что родные Маргарет, включая и ее родителей, были актерами. Этим людям оказалась свойственна непреодолимая тяга к лицедейству и эффектным выходкам, а также к притворству и откровенной лжи. В другой ситуации Марк не стал бы иметь с этими людьми ничего общего. Ему просто не о чем было с ними говорить, а общение с ними стало для него тяжелым испытанием. В общем, будь на то его воля, он пулей вылетел бы из особняка через минуту после того, как оказался внутри, и даже не подумал бы, в какой мере нарушает приличия.

Марк живо представил себе ехидно усмехающегося Антонио, который и сам любил пустить фиглярскую слезу по поводу психологических проблем своего отца – постаревшего актера, переставшего быть востребованным. Время от времени он даже доставал из бумажника фотографию отца и пояснял, что, например, твердый и решительный взгляд, который сумел поймать и удачно отобразить профессиональный фотограф, на самом деле говорит лишь о скрытой агрессивности и упрямстве. При этом Антонио иногда так увлекался описанием собственных страданий, вызванных необходимостью сосуществовать с престарелым самодуром, что Марк и Федерико, расчувствовавшись, готовы были поверить в искренность слез и вздохов своего мексиканского друга.

В день свадьбы Марк пал жертвой собственной безответственности. Он как мог старался быть любезным с гостями и пытался отвечать беззлобно, с легкой иронией на каверзные вопросы собравшихся родственников Ады. Невеста не предупредила его, какой стиль общения принят у них в семье, и Марку пришлось перестраиваться на ходу. Не то чтобы он был в восторге от такой фамильярности, но и выставлять себя на посмешище, продолжая общаться церемонно и официально, ему тоже не хотелось. Родственники самого Марка очень быстро перебазировались за угловой столик в дальнем конце террасы. Он прекрасно понимал, что чувствуют они себя здесь не в своей тарелке. Ему и самому было не по себе, и, чтобы заглушить внутреннюю неловкость, он опрокидывал рюмку за рюмкой любого спиртного, что попадалось под руку. Вскоре Ада Маргарет обратила внимание на эту, нехарактерную для Марка, жажду:

– Почему ты так много пьешь? По-моему, ты не привык к такому количеству алкоголя. Не забывай, сегодня наша свадьба и ты должен произвести благоприятное впечатление на гостей. Постарайся взять себя в руки.

Марк тотчас же прекратил пить и, устыдившись, вышел из зала. Он решил найти ванную и ополоснуть лицо холодной водой. В вестибюле толпилось много народу, и Марк не без труда обнаружил дверь, помеченную золотистой звездочкой. Полагая, что за ней находятся туалеты, он взялся за ручку и потянул дверь на себя. К своему удивлению, он обнаружил за дверью странное помещение, напоминающее артистическую гримерную. По крайней мере на каждой стене комнаты висело большое зеркало, окруженное по периметру множеством матово-белых лампочек. Прямо перед Марком, лицом к нему, сидели три старухи, такие же рыжие, как и его супруга. Они широко, во весь рот, улыбались Марку, не переставая при этом подкрашивать губы.

– Прошу прощения, дамы. Я искал мужскую комнату, – сказал Марк, стараясь скрыть свое изумление, – но, похоже, ошибся дверью.

Три старухи в один голос захихикали с несвойственным их возрасту кокетством. Лишь услышав их абсолютно одинаковые голоса, Марк осознал, что эти три пожилые женщины – сестры-близнецы.

– Нет, ты не ошибся, и Маргарет не ошиблась, что выбрала себе в мужья такого симпатичного молодого человека, – заверила Марка старуха, сидевшая посредине.

– Нет, нет, ни ты, ни она ни в коей мере не ошиблись, – с некоторой робостью в голосе поспешили согласиться ее соседки. – Кстати, нужная тебе комната вон там, за крайним зеркалом.

Марк подошел к зеркальной двери и вздрогнул, увидев свое отражение. Бледный, испуганный и бесконечно печальный – таким он себя никогда не видел. На несколько секунд он замешкался и вскоре услышал за спиной старушечье хихиканье. Более того, одна из рыжеволосых бабушек успела прийти к нему на помощь: старуха встала, подошла к зеркалу и, нажав на неприметную ручку, приоткрыла дверь, за которой глазам Марка предстала небольшая комната – что-то вроде прихожей. На двух деревянных дверях, выходивших в это помещение, он заметил традиционные знаки, обозначающие мужской и женский туалеты – схематично изображенные шляпу-котелок и туфельку на каблуке-шпильке, длинном и тонкой, как игла.

Марк прошел за дверь с котелком и закрыл за собой щеколду. Наконец-то он был один и мог немного расслабиться. Он повернул кран умывальника и несколько раз плеснул себе в лицо холодной водой. Похоже, он действительно слишком много выпил, а его организм к такому не был привычен, как совершенно справедливо заметила Ада Маргарет.

Он оперся на край раковины и внимательно посмотрел на себя в висевшее над умывальником зеркало. В какой-то момент ему показалось, что стеклянная поверхность движется. Более того, эти переливы явно искажали пропорции и форму отражавшегося лица. Он даже прикоснулся к щекам и подбородку, чтобы убедиться, что в зеркале отражается именно он, а не кто-то другой. Зеркальный двойник повторил его жест с ювелирной точностью. Значит, сомневаться в том, что в зеркале именно он, не приходилось. Неожиданно Марк заметил в своем отражении нечто такое, от чего немедленно покрылся холодным потом и протрезвел. Ему вдруг показалось, что его нос прямо на глазах удлиняется и вытягивается, становясь тонким, как палочка, которую обстругивает моряк, сидя на палубе и не зная, чем заняться в безветренный день. Марк повернулся в профиль, чтобы проверить, действительно ли происходит столь странная трансформация его лица, или ему все это только кажется. Скосив глаза к зеркалу, он вздрогнул: его нос больше всего походил на костяной отросток черепа, купленного на Гаити. Более того, в глубине зеркала, за его спиной, виднелся силуэт парусника, безвольно дрейфовавшего по волнам в полный штиль. По размерам и форме судно напоминало один из галеонов Вест-Индской торговой компании. В нос Марку ударил резкий запах корабельной смолы, смешанный с вонью судового гальюна. От этих ароматов его вывернуло наизнанку. «Ну конечно, это все она, старуха Лурдель, она отравила нас своим дьявольским зельем», – подумал Марк. Отражение в зеркале зашевелилось, по поверхности моря пробежала легкая рябь, и Марк, не в силах оторвать взгляд от этой картины, вдруг закричал во весь голос: «Будь ты проклята, будь ты проклята!» В тот миг он был полностью уверен, что галлюцинации вызваны странным напитком, поданным троим друзьям старой мулаткой, а вовсе не алкоголем, которым он успел накачаться с начала свадебного банкета. Ноги у него подкосились, и он безвольно рухнул на пол, как связка хвороста, которую сильным движением бросают в пылающую топку камина.