Прикосновение - Фрэнсис Пол Вилсон

Алан взглянул на свои руки. Бесконечное множество неразрешимых вопросов тонули в океане безграничной радости — теперь он твердо знал, что все еще владеет этой чудодейственной силой.

— Ну, теперь, когда вы окончили осмотр, — пробурчал Стью, — что вы собираетесь делать — ампутируете мне спину? — Он произнес это саркастическим тоном, но Алан почувствовал, что за ним скрывается испуг.

— Нет, — улыбнулся он в ответ, стараясь соображать как можно быстрее. — Я просто собираюсь прижечь эту уродливую бородавку у вас на спине, и тогда вы сможете выступать на конкурсе «Мистер Вселенная».

— Бородавка? Только и всего? — В голосе Стюарта чувствовалось глубокое облегчение.

— Это ерунда, — выдохнул Алан, неожиданно для себя произнося абсолютную правду. — Я сейчас возьму прибор для прижигания, и мы управимся за минуту.

Алан вышел из комнаты и глубоко вздохнул. Теперь ему оставалось только сделать анестезию некогда пораженной области, слегка прижечь то место, где была ссадина, и отправить ничего не подозревающего Стюарта Томпсона домой излеченным от злокачественной меланомы. Таким образом он мог избежать каких бы то ни было спорных вопросов.

Вдруг из-за двери послышался голос Стью:

— Она исчезла! Слушайте, док, она исчезла!

Алан заглянул в комнату и увидел, что Стью осматривает свою спину в зеркале.

— Вы что же, переквалифицировались в мага-целителя?

— Да нет. — Алан судорожно сглотнул и сделал попытку улыбнуться. — Очевидно, она сама отпала. Это иногда случается с бородавками... они просто... сами собой отваливаются.

Алан пресек дальнейшие расспросы, стараясь по мере сил преуменьшить значение произошедшего и выпроводить ошеломленного, но счастливого пациента из кабинета.

Он побежал в соседнюю — слава Богу пустую! — комнату, где все было готово для вечернего приема пациентов.

Но вечером будет поздно! Ему необходимы пациенты именно сейчас, Алан сгорал от напряжения! Его сила действовала, и он хотел успеть применить ее прежде, чем она вновь покинет его! Дениз и Конни отправлялись на ленч. Обе они были вполне здоровы. Для них он ничего не мог сделать.

Алан самозабвенно кружил по комнате — ему хотелось смеяться, кричать от радости, и в то же время он был разочарован. Он чувствовал себя подобно миллионеру, который хочет раздать свое богатство нуждающимся, а вокруг него одни только миллионеры.

Жаждая деятельности, Алан забежал в свой кабинет и вцепился в лежавший на столе диктофон. Он должен зафиксировать все подробности, пока они свежи в памяти. Нажав кнопку переключателя, он открыл рот... и застыл в нерешительности.

Странно... Он не может вспомнить имени пациента. Прекрасно помня его лицо, он совершенно забыл, как его зовут. Алан взглянул на запись в истории болезни. Имя пациента значилось там в последней графе: ну конечно же, Стюарт Томпсон. Удивительно все-таки, как легкое возбуждение может нарушить память.

Алан принялся диктовать — время, возраст, состояние пациента, свое собственное самочувствие в это время — все, все, все.

Он собирался исследовать свою целительную силу, узнать о ней все, что только возможно, тренировать ее, подчинить своей воле, чтобы использовать ее с полной отдачей.

В голове у него почему-то вертелась песня Тони Вильямса из группы «Плэттерс»: «Вы обладаете даром магического прикосновения!»

Мак-Криди пригласил Чарльза в офис для того, чтобы, как сказал бы сенатор, поразвлечься «неформальной болтовней». Сам же Чарльз называл это «процедурой выкачивания». Именно в «выкачивании» информации и заключался смысл этих бесед. Будучи куратором Фонда, Мак-Криди, по-видимому, считал своей прерогативой встречи с начальником отдела неврологических исследований подведомственного ему заведения, во время которых он расспрашивал его о последних новостях в области неврологии. Вероятно, так оно и было на самом деле. Однако Чарльз прекрасно понимал, что во время расспросов о неврологических заболеваниях интересы Фонда занимали мысли сенатора лишь постольку поскольку. На первом же плане у него стояли свои собственные, сугубо личные интересы.

Ожидая сенатора, Чарльз смотрел в огромные окна офиса. Когда он наклонял голову к левой стене помещения, его взору открывался Парк-авеню с цветущими клумбами и ослепительно зеленой травой.

Наконец дверь открылась, и, проковыляв через всю комнату, сенатор Мак-Криди упал в большое, обитое кожей кресло, стоящее у стола. В последние дни он неважно выглядел. Черты его лица обострились больше чем когда-либо. Чтобы иметь достаточное поле обзора, ему приходилось откидывать голову назад, поскольку опухшие верхние веки загораживали собой свет. «Через шесть месяцев он будет передвигаться в коляске», — бесстрастно подсчитал Чарльз.

Он знал этого человека в течение долгого времени и был обязан ему своим нынешним благополучием и высоким положением. И тем не менее он понимал, что не сможет пробудить в себе ни капли жалости к Джеймсу Э. Мак-Криди. Чарльз не раз задавался вопросом: «Почему это так?» Возможно, потому, что он догадывался, чем руководствовался этот человек, который уже при рождении обладал таким количеством денег, что едва ли смог бы истратить их даже за две свои жизни. Он имел возможность наблюдать за сенатором в моменты, когда тот полностью раскрывался, — тогда Чарльз видел в нем неутолимую жажду власти. Перед ним сидел человек, который мог бы стать президентом, если бы только решился выдвинуть свою кандидатуру на выборах. Однако Мак-Криди не мог баллотироваться, и Чарльз был одним из немногих, кому были известны причины этого.

Впрочем, может быть, подобное положение дел было и к лучшему. Такие люди, как Мак-Криди, поставили бы Великобританию на грань экономической катастрофы. Возможно, стране, в которой Чарльз нашел себе пристанище, крупно повезло в том, что сенатор Мак-Криди страдал неизлечимой болезнью.

Чарльз выслушал стандартные вопросы: «Нет ли каких-нибудь новых событий? Не намечаются ли какие-нибудь перспективные направления исследований, которые можно было бы поддержать?»

Чарльз отвечал обычным в таких случаях «нет». Он пользовался компьютерами Фонда, чтобы быть в курсе всех медицинских новинок, выходящих в мире. Как только в каком-либо, пусть даже малоизвестном медицинском журнале, издававшемся в самой захолустной стране, появлялась публикация, которая могла иметь малейшее отношение к интересующей сенатора проблематике, она моментально фиксировалась и представлялась ему на рассмотрение. Сам сенатор так же быстро — а может быть, и еще быстрее — получал эту информацию, ведь, в конце концов, эти компьютеры принадлежали ему. Однако Мак-Криди предпочитал делать вид, что получает ее в ходе «персональных контактов» с Чарльзом.

Иными словами, он хотел, чтобы Чарльз предварительно переварил эту информацию и уже после этого скормил ее ему с ложечки.