Клятва у озера - Никки Логан

— Может, тебе не стоит постоянно здесь зависать? — резко спросила Бел.

Флинн промолчал. Он вопросительно поднял одну бровь и аккуратно забрал Энди из ее дрожащих рук, чтобы покормить его из бутылочки. Бел посмотрела на Лиама, мирно спящего в колыбели, и покачала головой.

Неужели наступил момент, когда надо забыть о сказках? Неужели все, что было между ней и Флинном, оказалось всего лишь иллюзией, хрупкой и фальшивой, немного затянувшимся курортным романом? Если так, ей некого винить в этом, кроме себя. Он ничего не обещал.

Бел вздохнула:

— Флинн, прости… Я просто…

— Ты устала.

Его ответ смутил ее:

— Речь не об этом. Я не устала. Я очень беспокоюсь. Что мы теперь будем делать?

Наконец кто-то из них решился задать этот вопрос. Осмелился признать, что проблема не исчезла.

— Мы можем отложить разговор, Бел.

— Мы и так избегаем обсуждать эту тему несколько дней. Точнее, месяцев. Но время пришло. В любой момент мы можем получить постановление суда, которое определит, будут мальчики расти в Австралии или в Англии. И мне кажется, что я не готова услышать ни одно решение.

Он старательно избегал ее взгляда, укачивая Энди на руках.

— Бел…

— Не пугай меня, Флинн. Нам надо поговорить. Сейчас многое изменилось по сравнению с тем, как обстояли дела, когда я приехала в Австралию.

Изменилось все. Появились дети. Флинн стал ее мужем. Она полюбила Флинна. Он насторожился:

— Чего же ты хочешь?

— Скорее речь о том, чего я не хочу. Не думаю, что смогу растить их одна, Флинн. — Голос Бел предательски дрогнул, и ей пришлось дважды кашлянуть, прежде чем продолжить. — Что, если я не справлюсь?

— Ты будешь прекрасной матерью.

— Как? — спросила она в отчаянии. — Это очень сложно.

— Все когда-нибудь учатся этому. Ты не можешь оставить детей, даже не попробовав научиться. Ты возненавидишь себя за это.

Пораженная, Бел уставилась на него.

— Я не говорю, что собираюсь бросить их. Я мечтаю остаться с ними здесь. — Она посмотрела ему в глаза. — С тобой.

Флинн молчал. Сердце Бел билось так сильно, что ей было больно.

— Мальчики должны расти в деревне, а не в шумном мегаполисе. А мы… У нас хорошо получалось жить вместе.

Он продолжал молчать.

— Неплохо, во всяком случае.

Если этим словом можно хоть частично охарактеризовать их великолепные совместно проведенные дни и волнующие ночи откровений.

— Мы можем приостановить работу адвокатов, принять другое решение…

— Ты говоришь обо всей жизни, Бел. Не о паре лет. Обо всей жизни. Рядом со мной.

— Я понимаю.

— Что, если ты встретишь кого-то еще? И полюбишь его?

— Это исключено. — Теперь она понимает, что такое любовь. — Я знаю, о чем прошу.

Он заметно побледнел:

— Уверена? Или ты боишься быть матерью-одиночкой и поэтому выбираешь меньшее из двух зол?

— Мне было бы проще забрать детей и улететь, а не пытаться поговорить с тобой.

— Ты хочешь жить в Баньип-Рич, — медленно произнес Флинн. — Хочешь, чтобы у нас был настоящий брак. Ради детей.

— И ради меня самой.

— Потому что?..

— Потому что я люблю тебя.

Его ноздри раздулись, а подбородок задрожал. Но он не шевельнулся.

— А почему ты так решила?

Бел бросило в жар. Она не рассчитывала на взаимность, но тем не менее не ожидала, что ей придется доказывать свои чувства.

— Я сплю с тобой. Если это можно так назвать.

— В наши дни это не важно, — бросил он.

— Не для меня.

— Ты можешь путать желание с любовью.

— Это не так.

— Ты уверена? Тебе не с чем сравнивать. Если не считать Дрю.

Обида сжала ее горло.

— Если ты не хочешь, чтобы я осталась, так и скажи. Не пытайся прятаться за спину брата.

— Ты понимаешь, что будет означать твоя жизнь? Мы будем мужем и женой… в прямом смысле слова.

— В горе и в радости.

Флинн подошел к кровати.

— Это не игра, Бел. Изменения коснутся всей жизни — для нас обоих. Что, если дело все же в гормонах?

— Я отвечаю только за себя.

— Возможно, ты готова на все, чтобы получить детей. И сделаешь все.

«Например, буду спать с ним», — мелькнуло у нее в голове. Бел было больно это слышать, но, честно говоря, она дала Флинну не один повод так думать. Все, что она делала с момента встречи с ним, было связано с детьми.

— Ты правда так считаешь? — спросила она.

— Мне кажется, ты и сама так считаешь.

Ее сердце сжалось от отчаяния.

— Ты не чувствуешь того же, что и я.

— Бел… — Он покачал головой. — Мне тридцать пять лет, а я никак не могу понять, что испытываю на самом деле, находясь рядом с тобой. Двадцатитрехлетняя девушка без какого-либо жизненного опыта…

— Ты хочешь сказать, что мне надо сначала нагуляться и приобрести опыт? С кем-то еще?

— Нет, я хочу сказать, что ты не должна заставлять себя. Да и я ничего не обещал тебе.

— О, я прекрасно тебя понимаю. Я действительно наивная двадцатитрехлетняя девушка. Я надеялась, что любовь придет к нам, как это случилось с твоими бабушкой и дедушкой. Но твое сердце закрыто для эмоций, так?

— Речь не обо мне…

— Ну конечно нет. Я полюбила бы первого встречного, если бы это гарантировало мне получение опекунства. Странно, что я не влюбилась в присяжных…

— Посмотри на меня, Бел, и скажи, что мальчики здесь ни при чем. Скажи, что, даже если бы их не было, ты все равно это чувствовала бы.

— Если бы их не было, мы вообще не встретились бы, — заявила она. — Что нам теперь делать? Ждать решения суда и снова начинать этот разговор?

— Решение получено.

Она посмотрела на Флинна, чувствуя, что внутри все леденеет от ужаса.

— Как? Когда?!

— В тот день, когда родились мальчики.

У Бел пересохло во рту, она лихорадочно пыталась осознать то, что услышала. Флинн тогда промолчал. Это означало, что он не хотел причинить ей боль. То есть…

В палате не было больше воздуха. Ее взгляд заметался от Энди к Лиаму. Она потеряла детей. Все, что у нее останется, — это воспоминания.

— О нет…

— Дыши, Бел. Ты не потеряла их, — ласково проговорил Флинн.