Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наталья Нечаева

– В газете. Но на телевидении у меня с осени будет своя программа.

– Где?

– На первом.

– О! – Он взглянул на меня с серьезным уважением. – И о чем программа?

– Начальный цикл – об аукционах Sotheby's, Christie's.

– Интересно! Вы бывали на Sotheby's?

– Конечно. Вот, например, на последнем.

– Даш, так я там тоже был! – оживился Мигель. – Как же мы не встретились?

– Я не афишировала свое присутствие. Знаете ведь, прессе официально там работать запрещено. Но когда пошли торги за нашего Чурилина!

– О, это был полный бэмс! – обрадовался Мигель. – А знаешь, кто купил эту работу с грибом?

– Знаю, конечно, аноним.

– Мой дядя! А вторую картину?

Я молчала, ожидая еще большего подвоха.

– Мой отец! Ну, не сам, конечно, там наш агент работал. Отец очень интересуется русским искусством. У нас дома в Мехико целый этаж под галерею отведен.

– Сколько всего? – тупо спросила я.

– Чего? Этажей? Семь.

– Да не этажей, работ русских художников.

– Говорю же, целый русский зал. Европейцы и американцы – отдельно. Наши – вообще в другом месте, в загородном доме.

– Вот, – горько, словно ища сочувствия к собственным переживаниям, взглянула я на Бокова. – Лучшие наши полотна уплывают за рубеж. И любоваться на гениальные творения будут не наши дети, а неизвестно кто. Что они поймут в метаниях русской души?

– Даш, че ты паришься? – удивилась Гуля. – Искусство интернационально!

– Только истинно национальное может быть интернациональным, – задумчиво заключила я.

Боков смотрел на меня с напряженным интересом, я бы даже сказала, с восхищением.

– Наверное, у ваших просто свободных денег нет, – предположил Мигель. – Все в обороте. А картины требуют немедленных и значительных вложений. О, как вы похожи! – вдруг озадачился он, переводя взгляд с меня на Бокова и обратно. – Как брат с сестрой!

– У наших нет денег? – возмутилась я, пропустив мимо ушей замечание о нашем внешнем с Боковым сходстве. – Да они только и делают, что переводят свои активы в Европу! В прошлом году десять миллиардов вывели! Сто тридцать шесть сделок! А в этом году прогнозируется еще больше. Дерипаска на корню скупил у австрийцев строительный концерн «Strabag», а в довесок, чтобы конкурентов уничтожить, прихватил немецкий «Hochtief»! – К телевизионной передаче я готовилась основательно. Русские имена и импортные названия выщелкивались из меня автоматически! – Лебедев влез в авиакомпанию «Blue Wings», Рустам Аксененко Мюнхен на уши поставил – «Escada» ему понадобилась! Просто сорят деньгами! Нет бы в искусство вкладывать.

– «Escada»? – Гуля брезгливо скосила глаза на свою блузку. – А чего же Рустик молчал? Так это теперь российская марка? Дурдом. А я только что половину летней коллекции скупила. Выбрасывать, что ли?

– А Вексельберг? – не обратив внимания на страдания девушки, продолжила свою обличительную речь я. – Полгода ошивался в Дубровнике, снимал апартаменты в «Sheherezad» за девять тысяч евро в сутки, типа, приценивался к Европе. Потом домик в Цюрихе прикупил. Бывшего посла Швейцарии в ФРГ Томаса Борер-Филинга на работу консультантом взял. Теперь Вексель – мажоритарный акционер «OC Oerlikon, Sulzer и Saurer»! Швейцария в истерике мечется, боится, что он всю страну на корню скупит! Мало ему «Реновы»? Или «Русала»? И так тринадцать процентов рынка алюминия в его руках! Так он теперь на Германию глаз положил. Лейпциг окучивает. Хочет Европу альтернативными видами энергии завалить.

Компания смотрела на меня с ужасом. Все, кроме Бокова и Мигеля с Хуаном. Боков демонстрировал все возрастающее восхищение, а мексиканцы просто ничего не поняли, поскольку в пылу обличительной речи я перешла на русский. Нечего иностранцам наши национальные секреты подслушивать.

– Даш, ты же сама говорила, что Вексельберг – молодец. Яйца у Фаберже купил, – встряла Юлька.

– И вообще, отец мне объяснял, что все крупные зарубежные сделки происходят лишь с личного одобрения президента, – поддержал Юльку «алюминиевая щиколотка». – А дядя Витя шагу не ступит, чтоб с Кремлем не посоветоваться. Не хочу, говорит, Мишину судьбу повторить.

– Какого Миши?

– Ходорковского.

– Слава богу, что у нас президент такой, – тут же согласилась я. – Патриот! Понимает, что интересы государства должны быть на первом месте. Иначе увидали бы мы Вексельберговы яйца? Не думаю.

– Между прочим, дядя Витя не только яйцами прославился, – обиженно засопел «щиколотка». – Он в Гарварде уникальные святые колокола приобрел и церкви отдал.

– Чтобы его грехи замаливали? – хмыкнул африканец. – Мой отец тоже в деревне церковь восстанавливает. Батюшка ему пообещал, что одна из икон с его ликом будет.

– Кирсан много денег в возрождение буддизма вкладывает, – вставилась с умным видом Гуля.

– А Абрамович футбол в России развивает! – хмуро сообщил чеченский молчун. Видно, про родственного Рамзана в плане благотворительности сказать пока было нечего.

Юлька, я видела, тоже рвалась добавить что-нибудь к сусальному портрету олигархов. Наконец вклинилась:

– Мой папа с дядей Вагитом тоже спорт спонсируют! И лыжной сборной денег дают, и нашу олимпийскую команду поддерживают.

– Дядя Вагит – это, надо думать, Алекперов? – улыбнулся Боков. – А что, у «ЛУКОЙЛа» что-то еще осталось, после того как Вагит Юсуфович зимой в Америке несколько миллиардов в казино просадил?

– Свои же просадил, не чужие, – равнодушно пожали плечами несколько вельможных отпрысков сразу.

– Свои? – Я просто излилась морем презрения. – Лучше бы они на эти свои картины на аукционах покупали и в музеи возвращали. А в казино проиграться и дурак может. Одни мой знакомый в Монте-Карло вошел в зал форбсом, а вышел – с одной столовой ложкой. Да и ту ему на бедность подарили.

– Это вы про Тимура Дацаева? – спросил Боков. – Известная история.

Молодежь дружно и грустно закивала. Видно, монакская эпопея моего несбывшегося князя получила широкую огласку.

– Дашенька, а за что вы так олигархов не любите? – ласково взглянул на меня Антон.

– А за что их любить? Ладно бы, умом и горбом состояние нажили, тогда – честь им почет. А так. На сырьевом буме горы денег нагребли, сидят теперь на них, ножки свесив, а народ нищенствует.

– Неужели исключений нет?

– Есть. Мой зять Ильдар. Это как раз тот вариант, когда из грязи – в князи. Все своим трудом и умом. Но Рашидов – исключение.

– Думаете?

– Уверена. Слишком хорошо этот мир знаю. Одна история с Прохоровым в Куршевеле чего стоит. А с Дацаевым в Монако?