Современный детектив. Большая антология. Книга 1 - Карстен Дюсс

фоне непристойно холодных стен, — почти открытое пространство, как театр живых картин, отдельных друг от друга, без какой-либо связи между собой. Он увидел некое грубое подобие барной стойки в глубине — он шел, как бы вися в воздухе, в полусне, разрезая пространство на две части, неуверенным шагом эдакого смущенного мессии, не понимающего, в какой мир сошел. Он увидел косой металлический крест, к которому привязали женщину — на ней была только черная кожаная маска, — и он кожей почти почувствовал трение кожаных завязок, холодную поверхность красноватого металла четырех косых лопастей креста. Трое мужчин крутились около худощавой девушки, передвигающейся на четвереньках — они устрашающе размахивали над ней мягким хлыстом, — он разглядел ее нервную спину, рыбьи чешуйки позвоночника, торчащие наружу, белые ягодицы, выступающие по мере того как она проползала мимо тех типов, копну гладких черных волос, до него донесся их запах. Мужчина вез на себе верхом увядшую женщину средних лет, лицо которой было скрыто карнавальной маской с перьями, очень яркой, похабной. Еще дальше две женщины яростно наносили удары ножом юному телу — он не мог понять, мужскому или женскому… Лопес добрался до стойки. Молодой человек в маске кивнул ему, Лопес заказал пиво. Рядом с молодым человеком возникла рыжеволосая девушка с закрытым лицом. С лукавым видом человека, который не имеет отношения к происходящему вокруг, она улыбнулась Лопесу.

— Ты богат? — спросила она его вдруг.

Лопес молча улыбнулся, постарался улыбнулся.

— Если ты богат и тебе нравятся такие игры, возможно, мы можем пойти дальше… Что скажешь?

Он сделал слишком большой глоток пива. Повернулся к декорациям. Снова повернулся к девушке за стойкой.

— Я не богат, — сказал он и хотел сказать, что ему не нравятся эти игры, но он этого не сказал — и вдруг увидел Инженера. Он подумал: «Это он, это Ишмаэль». Он подумал: «Кто среди них Ишмаэль?» Инженер: стоит, скрестив руки на груди, с открытым лицом, тонкие редкие волосы, маленькие дугообразные усы, улыбка вишенкой, влажные губы, весь тонкий, хрупкий. Лопес подошел к нему. Инженер встретил его улыбкой и спросил, что он об этом думает.

— О чем?

— О вечеринке.

Лопес кивнул.

Инженер спросил, впервые ли он на PAV.

Лопес почти уже произнес имя Ишмаэля, но сдержался. Сказал, что да, это его первая подобная вечеринка.

Инженер спросил, не хочет ли он «поиграть».

Лопес отхлебнул пива, теперь противно теплого, и сказал, что предпочитает смотреть.

Инженер объявил, что уже скоро начнется священное действо.

Лопес снова кивнул — он не понимал, — улыбнулся слегка.

Инженер попрощался с ним, скривив лицо в морщинистую гримасу, которая служила для изображения удовольствия и учтивости.

Лопес приподнял теплую бутылочку с пивом в приветственном жесте. Он не терял Инженера из вида.

Увидел, как тот подошел к одной из декораций. Мужчина фотографировал двух женщин, одетых в огромные трусы, из которых торчали искусственные члены, а молодой человек на коленях между ними играл языком то с одним членом, то с другим. Инженер шепнул что-то фотографу, вспышка, как внезапные электрические разряды, разорвала бездонные потемки, в которые все они были погружены и из которых всплывали на поверхность фигуры «игравших». Лопес ощупал внутренний карман пиджака, потрогал неподвижный корпус телефона, вернулся к стойке, поставил бутылку. Возник какой-то приглушенный шум, похожий на постукивание пальцами по поверхности стола, однообразное и мягкое, раздающийся отовсюду, без определенного источника, из многих источников, рассеянных повсюду, неясных. Удары хлыстом и стоны вкраплялись в этот своего рода непрерывный, всеобъемлющий ультразвук. Лопесу казалось, что он спит и видит сон. Потом вдруг впечатляющий треск заставил лопнуть окружающую тишину.

Группа полуголых тел с трудом двигала вперед металлическое колесо на огромной станине на колесиках, взявшееся неизвестно откуда, выделявшееся на темном фоне, — Лопес не заметил прежде, что в пустом пространстве ангара было подобное колесо. На колесе висела женщина. Он увидел, как его тащат среди всеобщего шума на середину помещения, увидел, что колесо не качается, закрепленное растяжками на своей основе. На колесе, раскрытую, в позе человека Леонардо, он увидел эту голую, безмолвную женщину: веки опущены, сосредоточенная в своем молчании. Колесо расположили точно в середине ангара, потом наступило очень длинное, механическое, эластичное мгновение, висящий между небом и землей сон, и Лопес остался стоять ослепленный, неподвижный посреди этой картины, центром которой было колесо, начинавшее вращаться.

Мужчины и женщины расположились полукругом перед этой конструкцией, та женщина начала вращаться вместе с колесом.

Теперь уже собрались все присутствующие.

Лопес подумал: «Это и есть священное действо?»

Крупный мужчина в кожаном комбинезоне, закрывающем также затылок и лицо, отодвинул его, подходя к колесу, — а женщина все вращалась, вращалась.

И они начали.

Мужчины и женщины вокруг колеса начали стегать женщину бичами. Удары свистели в воздухе, сухие и точные, но звук, производимый кожей женщины, был глухой и гулкий, почти похожий на то, как отбивают мясо на разделочной доске в мясной лавке. Женщина стонала, потом она начала обмякать и плакать, а остальные избивали ее.

Где Инженер? Где Ишмаэль? Лопес поискал его взглядом, но не нашел, а женщина тем временем вращалась, стремительно, вися на колесе, и начала обмякать, Лопес чувствовал, как она глубоко, сильно вздыхает под каждым ударом, лицо теперь стало маской, потом начались рыдания. Ритм ударов ускорялся, а женщина была белая и чистая, она казалась девочкой. Лопес взялся рукой за телефон. Он решил прервать эту экзекуцию. Потом остановился.

Позади тех, кто бичевал женщину, теперь бледную, податливую, как тряпка, обмякшую, Лопес увидел движущегося Инженера — инспектору не удавалось угадать, что именно тот делает. Шестеро или семеро мужчин и женщин, с лицами, скрытыми под масками, находились вокруг Инженера, они вздымали вверх руки, как в ритуальной процессии. Тело женщины на колесе начало кровоточить, и то, что произошло непосредственно после, было мгновенно и медленно, и механично, как некоторые сны, которые путаются с действительностью.

Все были неподвижны, загипнотизированы колесом. Женщина перестала стонать, она стала волнистой бледной массой, испещренной следами бичей. Инженер переместился и исчез позади колеса, Лопес проследил за ним взглядом — фигура Инженера казалось размытой в потемках. Потом Лопес разглядел. На руках у него был ребенок. Лет трех-четырех, запеленатый. Инженер, казалось, баюкал его, никто как будто не обращал на него внимания.

Лопес вытащил мобильник, позвонил Калимани, сказал:

— Теперь!

Колесо замедлило ход, те, что бичевали женщину на колесе, перестали это делать. Колесо остановилось. Те, что тащили колесо, отвязали крепления, женщина сползла к ним на руки. Один из них был трансвестит, он притворялся, что плачет над женщиной. Все аплодировали.