Холодное блюдо - Крейг Джонсон

друга и я смог открыть глаза и вообще что-то увидеть, Вонни прошептала:

– Позвони мне как можно скорее.

Пока маленький красный джип уплывал прочь, я подумал, что мобильный телефон – не такая уж плохая идея.

На обратном пути в офис я купил три обеда с курицей в «Пчеле» и отбивался от вопросов Дороти о том, что произошло на главной улице прямо напротив ее ресторана. Она напомнила мне, что владеет семейным предприятием, поэтому такие неприкрытые проявления похоти лучше сохранять для закрытых помещений, а именно – для снятых комнат.

Руби забрала один пластиковый контейнер и один чай со льдом из моих рук.

– Продолжай в том же духе, и даже я за тебя проголосую.

Я продолжил идти к кабинету Вик. Раз в сто лет она закинула ноги на свой стол, от ее бедер до лодыжек простирались папки и планшеты с блокнотами. Она писала на одном из планшетов, зажав телефон между подбородком и плечом. Я аккуратно поставил на стол ее обед и чай. Вик кивнула в знак благодарности, и я сел напротив, открывая свой. Только тогда я понял, что забыл салфетки, и Руби появилась в дверях, передавая мне рулон бумажных полотенец из нашей кухни – самая что ни на есть изысканная сервировка. Из контейнера валил пар, пока я готовился съесть знаменитую курицу Дороти по бруквилловскому рецепту из Канзаса. Это был почти божественный ритуал.

Вик кивнула и пробормотала парочку «да» перед тем, как повесить трубку.

– Веселую ты мне подкинул работенку. – Она снова подняла на меня взгляд. – У тебя что, помада на лице?

Я вытерся бумажным полотенцем и взял куриное бедро.

– Не смеши меня. Что там у нас?

Вик задержала на мне взгляд, но потом продолжила:

– Угадай, где производят большинство копий этих винтовок?

Я ненадолго замер над масляным бедром.

– Нью-Джерси?

Вик начала раскладывать по столу папки и планшеты. Она разложила перед собой собранную информацию, поставила свой контейнер себе на колени, открыла крышку и сделала глоток чая. Вик никогда не пользовалась трубочками.

– В Италии. Эти чертовы штуки производит итальянская фирма под названием Pedersoli.

– Звучит грозно.

Вик бросила на меня убийственный взгляд. Я продолжил есть. Она взяла грудку.

– Что?

– Вот все, что я знаю об итальянских военных винтовках, – они дешевые, никогда не стреляют и падают лишь раз. – Вик вздернула бровь и вгрызлась в свою курицу. – Прости, это старая шутка времен Второй мировой.

Она протянула руку, и я оторвал ей бумажное полотенце.

– У меня сегодня шахматы с Люцианом, так что я тут подумал, – кивнул я в сторону стола, – что у тебя еще, кроме страны-производителя?

У Вик появилось хищное выражение на лице, которое усугублялось тем, как она расчленяла бедную курицу.

– Некоторые делают у нас, самая знаменитая фирма – «Шило Шарпс» в Биг-Тимбер.

– Нью-Джерси?

– Монтана. – Ее взгляд стал еще злее. – Может, будешь вести себя нормально, чтобы мы быстрее с этим разобрались?

– Куда делось твое хорошее настроение?

Вик вытерла пальцы о штаны и взяла один из планшетов.

– Мой босс дал мне дерьмовое задание. – Она сделала еще один глоток чая. – Копии «Шило» самые лучшие, лист ожидания – четыре года. В наших краях зарегистрирован только один: два года назад у некоего Роджера Рассела. – Я прекратил жевать. – Бинго?

– Он в списке Омара и был в баре тем вечером, когда ты позвонила.

– Правда? А кто еще в списке?

– Кажется, я, но это не точно.

Вик повернулась к планшету.

– Ну, твое имя не всплывало.

– А имя Роджера Рассела?

– Оформил спецзаказ из спортивного магазина в нашем городе, калибр 45–70. Тебе это о чем-то говорит?

– Я поговорю с Дэвидом Филдингом, я все равно уже собирался. – Дэйв лучше разбирается в таких калибрах, чем ФБР и АТО, вместе взятые.

– А потом с Роджером Расселом?

– Как и с остальными.

Вик повертела пластиковую вилку во рту и вытащила ее, чтобы заговорить:

– Похоже, список Омара тебя встревожил.

Я сделал глубокий вдох и удивился, как быстро вес моей груди вытеснил воздух из легких.

– Немного.

– Кто там еще? – Я сказал ей, пока она ела второй кусок курицы. – Учитывая наш предыдущий разговор, меня больше волнуют подозреваемые-индейцы. – Я согласился. – Тебе придется получить федеральный ордер на обыск.

– Знаешь, Бальзак как-то описал бюрократию как гигантский механизм, управляемый пигмеями.

– А что твой дружок Бальзак говорил о недопустимых доказательствах?

– Не много. Думаю, эта тема казалась ему недостойной. – Она потрясла головой, пока я ей улыбался. – Что еще у тебя есть?

– У нас есть несколько зарегистрированных оружий.

– Антикварных?

– Ты думаешь, у Омара все зарегистрировано?

– Наверное, по страховке.

– Оружие есть у Майка Рубина.

– Уже два из списка. – Я отложил курицу и вытер руки. – Я буду невероятно взбешен, если Омар окажется прав.

– Зато тебе не придется устраивать с ним днем сраный пикник. Во сколько мне надо там быть?

Я взглянул на свои карманные часы.

– В три.

Я не поймал ее взгляд, потому что к тому времени, как я поднял голову, Вик вернулась к блокноту; из уголка ее рта торчала вилка, словно рыболовный крючок.

– Ты правда скучал по мне.

Это правда.

Я припарковал Пулю напротив спортивного магазина. За сегодня меня больше никто не увидит на главной улице – это слишком опасно для психики. Я прошел мимо рыболовного отдела, миновал ряды флисовой одежды и остановился перед главным прилавком. Там стоял тощий рыжий парень, который читал «Курант» и не сразу меня заметил. Я был единственным посетителем в магазине.

– Чем могу помочь?

– Дэйв здесь?

– Он в кабинете. – Я подождал. – Хотите, чтобы я его позвал?

– Да, пожалуйста. – Парень неуверенно на меня посмотрел. – Не переживай, я ничего не украду.

Он повернул за угол и прошел в сторону склада.

Я посмотрел на стойку с оружием вдоль правой стены, вспомнил мнение, согласно которому наша страна стала такой, какая она есть, благодаря оружию, и задался вопросом, хорошо это или плохо. Мы были воинственным народом. Впрочем, я не судил нас строго; в этом не было необходимости, история сделала это за меня. Десять крупных войн и бесчисленные стычки за последние двести лет говорили ярче любых слов. Но это политическая история, а не личная. Я вырос на ранчо, но из-за отца не перенял романтику оружия. Он считал оружие инструментом, а не каким-то полубожеством. Люди, которые давали своему оружию имена, вызывали у нас подозрения.

Я шел по проходу и смотрел на полированные ореховые рукоятки и блестящие синеватые стволы. Там висели и красивые охотничьи ружья с ручной гравировкой, и уродливые винтовки AR-15, похожие на игрушки.