Русско-японская война. В начале всех бед - Анатолий Уткин

У японцев не возникало «излишних вопросов» относительно того, что Корея или Китай могли не пожелать их видеть, что она могла протестовать против японского вмешательства. Японцы полагали, что корейцы — а позже и китайцы — подпишут любой договор, если японская армия прижмет их в столице и на побережье. Одним из важных обстоятельств было то, что Токио решил хотя бы формально соблюдать нейтралитет Китая. Пусть немецкий кайзер и русский царь говорят о «желтой опасности», на данном этапе Токио полагал, что важнее вести боевые действия на более дружественной территории — даже за счет упреков в «сговоре азиатов».

Западному сознанию было трудно поверить, что после четырех столетий глобального триумфа Европе кто-то может противостоять — даже учитывая определенно незападный характер значительной части России, которую Петр Великий все же сделал лучшим учеником Запада.

В последний момент усилия по предотвращению войны предприняла верная союзница России — Франция, категорически не заинтересованная в уходе российской армии с германских границ на Дальний Восток. 6 января 1904 г. французское правительство предложило свое посредничество. Учитывая интересы своей европейской союзницы, Россия готова была сделать уступки в Корее, но она твердо придерживалась той точки зрения, что Маньчжурия находится вне зоны японских интересов.

Любопытна позиция Британии. С одной стороны, вооружив Японию наиболее современными кораблями, никто не сделал больше для подталкивания Токио к силовому разрешению противоречий, чем любая другая держава. Лондон обеспечил одиночество России, так как, согласно Договору с Японией 1902 г. грозил примкнуть к Японии в случае обзаведения России в конфликте с Японией военными союзниками. Японцы приватно в декабре 1903 г. задали британскому послу в Пекине сэру Эрнсту Сатоу вопрос, должны ли они воевать, и сэр Эрнст не оставил места сомнениям, он ударил по столу кулаком: «Да». Когда Сатоу спрашивали, почему, имея на то возможности, Англия, Америка, Франция не сдержали бросившуюся на Россию Японию, и британский посол отвечал, что не собирается рассуждать о глупостях, что Япония была абсолютно права. Он неизменно характеризовал наместника — адмирала Алексеева как нарушителя мира на Дальнем Востоке, как «склонного к постоянным осложнениям», как «склонного к угрозам миру на Дальнем Востоке».

С другой стороны, уже видя решимость японцев броситься на Россию, Лондон проявил некую сдержанность, не давая Японии новых денег, не спеша с ее фантастическими военно-морскими заказами. Частично такая позиция объясняется тем, что в Европе уже началась знаменитая «морская гонка дредноутов» между Британией и Германией. Британские дипломаты начинали задумываться, а так ли необходимо им геополитическое ослабление России, которое автоматически делает Германию силовым лидером континента? Конечный пересмотр британских — столетней давности — геополитических схем, когда Британия фактически вступит в русско-французский Антант кордиаль, произойдет позднее, но уже на этапе «выхода к барьеру» Японии и России в сознании англичан, как лучших дипломатов мира, возникли новые идеи, не позволявшие им полностью солидаризироваться с энергичной Японией.

Американцы выступали как бы за проигранное дело — за политику «открытых дверей» в уже поделенном на зоны влияния Китая, где они ощущали себя изолированными основными европейскими державами. Но в целом американская позиция была скорее антироссийской, так как и выдворенный из Китая Токио солидарно с США требовал «более справедливой политики в Китае». Напомним также, что в августе 1903 г. американцы добились от Пекина открытия для американской торговли двух новых портов в Маньчжурии, что объективно изолировало Россию. Антироссийский характер позиции Вашингтона сказался и в том, что о данном соглашении было объявлено в октябре 1903 г., когда Алексеев проводил свои маневры в Порт-Артуре.

Америка, этот растущий гигант, наблюдающий за событиями на Дальнем Востоке с противоположного берега Тихого океана, был почти уверен в том, что будущее США связано не с Европой, а с Азией; и здесь практически не скрывали своих симпатий к Японии визави России. Американцы обживали свои новые базы на Филиппинах как залог своей будущей феноменальной (как они справедливо надеялись) торговли с Восточной Азией. Президент Теодор Рузвельт был даже несколько демонстративен в своей открытой поддержке японского участника конфликта. Победа Токио, как тогда (ошибочно) казалось Белому дому, гарантирует «свободу дверей» в Китае. Зачем же помогать евразийской империи-полудеспотии?

Среди великих держав лишь Германия, бросившаяся в военно-морское соревнование с Англией, сочувствовала России. Частично это была, безусловно, корысть: ослабить геополитического союзника Англии — Японию; перенаправить энергию восточных славян на берега Тихого океана — чтобы они не мешали германской гегемонии в Европе; разомкнуть «штальринг» России-Франции-Сербии-Британии.

Китай в период русско-японского соперничества за главенство на Дальнем Востоке находился в надире своего исторического падения. Многократно униженный, он, собственно, ничего не ждал от тех, кто с разных сторон посягал на его территорию и на прежние зоны его влияния. Но в целом, ввиду предвоенного сближения с Японией, Пекин не желал победы России, что, с точки зрения китайских политиков, означало потерю части Китая — Маньчжурии как начало окончательного расчленения собственно «Поднебесной». Китайцы едва ли сочувствовали недавно победившей их Японии, но они боялись превратиться в сателлитов России. Китай объявил о нейтралитете всей своей территории к западу от реки Ляо в Маньчжурии; в реальности правящий слой Китайской империи занял неотчетливые прояпонские позиции. Влиятельный деятель данного периода китайской истории Юань Шикай считал происходящее сближение со страной «восходящего солнца» началом новой эры в японо-китайских отношениях и в Восточной Азии в целом. (Китайцам еще предстоит страшное отрезвление от иллюзий относительно дружественности Японии).

Военный министр России основательно подготовился к своему вояжу. Он много беседовал с послом Японии в Петербурге Курино Шинихиро. С ним Куропаткин поделился идеей нанести визит в Японию. Собеседники ощущали экстренность ситуации, хотя нужно прямо сказать, что русские дипломаты и военные не ощущали силы национального рвения таких крупных и влиятельных организаций как Общество Черного Дракона, готовящихся к схватке за преобладание в Китае и Корее с яростью и фанатизмом крестоносцев.

Именно в эти дни Общество Черного Дракона собрало гигантский митинг у скульптуры Сайго в парке Уэно в знак протеста против замедления ухода русских из Маньчжурии. Собравшиеся требовали от своего правительства более жесткой политики в отношении России; была избрана делегация, которая обратилась к премьер-министру Комуре с жестким требованием оказать давление на Петербург.

Японская разведка ждала даты 8 апреля 1902 года, когда Россия должна была начать второй этап вывода своих войск из Маньчжурии. Донесения были обескураживающими: русские не только не интенсифицировали вывод войск, но даже несколько увеличили свое присутствие. Японские агенты доносили, что русские закупают уголь и расширяют армейские пекарни.