Пять минут прощания - Денис Драгунский
Шрифт:
Интервал:
Вот так примерно.
Сложив в уме письмо, Михаил Евгеньевич включил компьютер.
В этот самый момент Алексей Михайлович тоже открыл почту.
Он хотел написать, что в суете и рутине хочется найти опору и комфорт в родной семье. И если на рабочее письмо надо отвечать в ту же секунду, то можно я отвечу на папино – послезавтра? Так мне приятнее, мягче!
Написать, что бесконечно благодарен за все, что для него сделано, но… но он, шестилетним ребенком будучи, вовсе не просил, чтоб его устроили в частную платную школу. И ни о чем дальнейшем не просил тоже.
Что его неприятно изумляет эта атмосфера намеков насчет маминой болезни. Да он последнюю рубашку снимет, в лепешку расшибется и хочет только самой малости: чтоб внятно сказали – что именно нужно. И еще. Его безумно утомили эти комплексы насчет мамы и мачехи. Он не виноват, что его настоящая мама попала под машину двадцать четыре года назад. У него мама только одна, вот эта, она его вырастила, он только ее любит, и для чего эта постоянная тяжелая шарманка, непонятно.
И еще. Он уважает хобби своего отца, эти раскопки интересных предков. Но он не понимает, какое отношение древний генерал Коровкин имеет к нему лично.
А у него лично две недели был тяжелейший грипп, чуть богу душу не отдал, и никому не жаловался.Михаил Евгеньевич занес руки над клавиатурой и написал:
Привет, как дела? Надеюсь, все ОК? Маме лучше. Целую, папа.
Отослал.
Алексей Михайлович тут же настучал ответ:
Привет, все супер. Был легкий насморк, но все прошло. Маму целуй. Л.
Потом стер про насморк и отправил.Это случайно получилось, честное слово.
Сочинив предыдущий рассказ про переписку отца и сына, я пошел на пляж. Дело было в Саулкрастах, под Ригой.
Жена сразу побежала купаться, а я решил пока посидеть на скамейке.
Подошла пожилая дама, которую я там уже видел.
Впрочем, пожилая – это не совсем точно. Если точнее, совсем старая. А если уж правду говорить – древняя старуха. Но в сарафане поверх купальника. Несмотря на свои примерно девяносто, довольно бодрая. Она искала зажигалку, потому что хотела покурить.
– У вас не найдется?
– Увы, я не курю, бросил.
– Я тоже несколько лет назад практически бросила, и сейчас курю пару сигареток после кофе, не более того. Но вот вчера курила весь вечер, и сегодня все утро тоже. А на пляж пошла и зажигалку забыла. Потому что разволновалась. Вы, кстати, не знаете, как звонить в Москву по мобильному? А то у меня вдруг перестало получаться.
Она достала из сумочки телефон.
Разобрались. Оказывается, она забыла набрать код провайдера.
– А то вчера звонил Сережа, сын. Говорит, что все в порядке, но мне не понравился тон его голоса. Мне показалось, он что-то скрывает. Значит, как вы говорите надо набирать?
Я ей объяснил еще раз.
Она прижала телефон к уху. Соединилось наконец. Сережа подошел. Она стала его допрашивать, как он на самом деле себя чувствует. Что у него на самом деле происходит, и какое у него на саамом деле настроение.
Наверное, Сережа дорабатывает последние месяцы до пенсии, и именно сейчас ему нужна мамина поддержка, а мама, понимаете ли, укатила в Прибалтику.
Но испытывает чувство вины. И курит от переживаний.Буфет одного закрытого учебного заведения, в котором я преподавал в середине семидесятых, был, наверное, лучше многих других буфетов, но если честно – обыкновенный советский учрежденческий буфет. И ассортимент обычный: заветренные бутерброды с копченой колбасой и оранжевой рыбой, подозрительно черный чай в стаканах с подстаканниками, пирожное «полоска». Ну и, конечно, кофе. Вот кофе был у нас хороший, из большой никелированной кофемашины. Крепкий и душистый. Ну и булочки, разумеется. С изюмом. Поэтому все брали кофе и булочку.
Еще у нас была столовая, довольно хорошая. Всех блюд по три варианта. Салат, винегрет, яйцо под майонезом. Борщ, рассольник, окрошка. Шницель, гуляш, судак. Кстати, кофе в столовой тоже подавали, но не из машины, не такой вкусный.
Поэтому из столовой все шли в буфет. Благо, соседняя дверь. Да! В буфете еще покурить можно было, вот что особенно важно.
Вот.
Отстоял я очередь, взял кофе и булочку, сижу, лакомлюсь, предвкушаю сигарету, она после крепкого кофе особенно хороша, если кто помнит. Появляется в ней некий ореховый, что ли, привкус.
Сижу недалеко от стойки и гляжу, как движется очередь. Каждый говорит: «кофе и булочку», и отходит. Следующий тоже: «кофе и булочку» – и так далее.
Вижу, в буфет входит он. Я его уже месяц как заприметил. Новый слушатель. Он очень среди всех выделялся. Высокий, загорелый, коротко стриженный: черные волосы с сильной проседью. Немножко похож на латиноамериканца. Наверное, приехал с работы оттуда. Он вот еще чем отличался: у всех наших была какая-то чиновничья сутулость осанки, как-то чуть просунутая вперед голова – а он ходил и стоял прямо, плечи развернув и держа голову на некотором ироничном откиде. Рассматривал окружающих, пряча незаметную усмешку в углах волевого рта. И еще: все у нас ходили в темных костюмах и светлых рубашках, и галстук обязательно. Хотя водолазки официально разрешались, после визита Жискар д’ Эстена, потому что он и его свита были в водолазках, и ничего, никто не умер, и подписали очень хороший договор, и про водолазки было специальное разъяснение начальства, но их никто не носил. Как-то робели.
А вот он, новый слушатель, был в водолазке. Больше того – костюм на нем был светло-серый, а водолазка черная. Грубоватой ткани. Почти как свитер. И сам он был как герой Хемингуэя. Ему бы не кофе с булочкой спрашивать, а виски или кальвадос. Впрочем, кальвадос – это уже Ремарк. Но неважно.
Вот, значит, становится он в очередь.
И перед ним один за другим: кофе и булочку, кофе и булочку, кофе и булочку.
Его очередь. Он кидает на прилавок мелочь и бесподобным хемигуэевско-ремарковским голосом усталого завсегдатая говорит:
– Как всегда!
Буфетчица кивает и подает ему кофе и булочку.Когда Таня заехала к Лиде, у Лиды сидел Алтынов Андрей Егорович. Лида много про него рассказывала, какой он интересный человек, умный и приятный, – так что он Тане, можно сказать, заочно понравился.
И вот теперь она его увидела.
Такой худощавый господин лет на десять – пятнадцать старше их с Лидой. Встал, поклонился, представился.
– Таня, – сказала Таня.
– Дай дяде ручку! – засмеялась Лида.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!