Остров кошмаров. Томагавки и алмазы - Александр Бушков

Правда, отыгрались в Китае. Там как раз навалилась двойная напасть – вторжение внешнего врага и внутренние междоусобицы. Воспользовавшись этим, несколько военных кораблей Компании подвергли долгой бомбардировке один из крупных китайских портов, после чего очень вежливо предложили китайцам подписать торговый договор, гораздо более выгодный для Компании, чем для китайцев. Те, тяжко вздыхая, подписали – а куда бы они делись с подводной лодки? Да, в XVII в. бизнес сплошь и рядом велся методами довольно специфическими…

Именно после этого Компания гораздо меньше стала заниматься пряностями, гораздо больше усилий и времени уделяя тканям. Пряности, в конце концов, приносили доход нерегулярный, то возраставший, то падавший в зависимости от урожая, зато ткани поступали на рынок бесперебойно.

Всякая конкуренция меж англичанами и голландцами прекратилась в 1688 г., когда королем Англии стал правитель Голландии Вильгельм Оранский (сохранивший за собой и прежний пост). Британцы получили от этого выгоду в финансовых делах – банкирское дело в Голландии было гораздо более развито, чем в Англии (при создании Английского банка как раз привлекали голландских консультантов). Но главное, было достигнуто полюбовное соглашение касательно азиатских дел. Сферы влияния разграничили четко: Голландия получала Индонезию и Острова Пряностей и отныне только торговлей пряностями и занималась, а англичане пряности оставили совершенно, занявшись исключительно тканями. Какие отношения меж ними продолжались бы, не стань штатгальтер Голландии еще и королем Англии, остается только гадать, но, безусловно, отнюдь не братские.

А в Империи в начале XVIII в. произошли серьезные перемены, позволившие Компании вести совершенно новую политику и перейти от экспорта тканей к гораздо более интересным и выгодным делам…

В 1707 г. умер последний по-настоящему могущественный Великий Могол Аурангзеб. Человек жесткий, даже жестокий, решительный и безжалостный, он правил железной рукой. И тем не менее в последние годы его жизни прозвучали тревожные звоночки, свидетельствовавшие о грядущем упадке Великих Моголов: случилось несколько иностранных вторжений, остававшиеся независимыми от Империи четыре или пять относительно крупных государств повели вовсе уж независимую политику, а в самой Империи там и сям возникли ростки сепаратизма. Аурангзеб (сам мусульманин) старался вести взвешенную религиозную политику, но все равно начались столкновения на религиозной почве меж мусульманами, индусами и окончательно сформировавшейся к тому времени общиной сикхов, исповедовавших свою собственную религию, противостоявшую как исламу, так и иудаизму (борьбу эту мы сегодня наблюдаем и в современной Индии).

После смерти Аурангзеба, последней сильной личности на Павлиньем троне – золотом престоле Великих Моголов баснословной стоимости, усыпанном множеством драгоценных камней, – в Империи началось то, что уже не раз до того происходило в самых разных странах, и в Европе, и в Азии…

Во-первых, началась грызня за опустевший престол среди тех, кто имел на него права. А таковых насчитывалось немало: Аурангзеб оставил целых семнадцать сыновей, внуков и правнуков, достаточно взрослых, чтобы всерьез предъявлять права на престол (к слову, и сам Аурангзеб Павлиний трон заполучил, разбив в сражении родного брата). Большинство из них серьезной поддержки не получили, и в финал вышли лишь два претендента: царевичи Муаззам, он же Алам-шах, и Азам-шах. Алам победил, после чего предусмотрительно зарезал Азама и сел на трон, приняв титул Бахадур-шаха. А через два года разбил и велел зарезать еще одного брата, неосмотрительно кинувшегося в драку за престол со слишком малыми силами. Куда подевались остальные претенденты, мне было лень выяснять: к главной теме нашего повествования это никакого отношения не имеет. Зная индийские нравы и того, и более раннего времени, есть все основания подозревать, что конец их был скорым и печальным – в близких по нравам Турции и Персии так всегда и происходило: кто-то из наследников, укрепившись на престоле, старательно вырезал остальных, чтобы не составляли нездоровой конкуренции и лишнего ажиотажа.

(Маленькое отступление, хоть и чуточку не в тему: персы в свое время ничуть не удивились событиям в Петербурге 14 декабря 1825 г. Лично для них все было ясно и понятно: шах Александр умер, и оба шах-заде (по-нашему царевичи) стали драться за опустевший трон. Шах-заде Николай победил шах-заде Константина. Что же тут непонятного? Дело совершенно житейское, проще пареной репы, так оно всегда и делается. С позиции турок у меня нет информации, но наверняка они рассуждали примерно так же.)

Историки пишут, что Бахадур-шах, несмотря на юный возраст, обладал неплохими задатками государственного деятеля и мог бы стать толковым правителем. Вот только на троне он просидел всего пять лет, а потом умер – вполне возможно, и своей смертью, от какой-нибудь заразы, хотя, когда речь идет об Империи Великих Моголов, предполагать можно всякое. Впрочем, и Бахадур к нашей главной теме не имеет отношения, а потому обстоятельства его кончины вряд ли должны нас интересовать. Умер и умер, все там будем…

Естественно, объявилось несколько претендентов на престол – надо полагать, из недорезанных потомков Аурангзеба. Снова войны, снова кровь. Снова победил кто-то один и радостно вскарабкался на Павлиний трон.

Вот только наступил закат Империи. Последующие события англичане потом, презрительно кривя губы, именовали «индийской дикостью» – но здесь не было ничего специфически индийского, вообще ничего азиатского. Высокие сановники пришедшей в упадок Империи просто-напросто воспроизвели у себя то, что уже несколько столетий существовало в Европе: Священную Римскую империю. Где император щеголял в красивой короне и подбитой горностаями мантии и на людях пользовался почетом от окружающих – но реальной власти не имел. Крупные и мелкие правители трехсот пятидесяти «держав» творили что хотели – а хотели они все, что могли.

То же самое произошло и в Индии. Формально Империя сохранялась еще долго. Великие Моголы сидели на престоле до 1806 г. – когда последний из них, персона вовсе уж опереточная, отрекся от призрака власти в обмен на солидный английский пенсион. На деле императорские наместники и губернаторы провинций, в первую очередь самых крупных, превратили их в самостоятельные государства, из чистого приличия демонстрируя Великому Моголу «Ку!».

Видя такое дело, оживились соседи. В Империю стали вторгаться афганцы. Но налетчиками они были мелкими – продвинувшись недалеко, схватить, что под руку подвернется, и побыстрее улепетнуть (чем крайне напоминали шотландцев). В 1739 г. с войском нагрянул мужик гораздо более серьезный: персидский Надир-шах, большой специалист по дружественным визитам к соседям. Вот он мелочиться не привык: его кизилбаши (в буквальном переводе «красноголовые», так прозвали шахских солдат за их красные шапки) в два счета взяли столицу Великих Моголов Дели (великий Могол успел, гм, эвакуироваться) и утащили оттуда все ценное, даже то, что было прибито и приколочено. Уволокли, циники, и драгоценный Павлиний трон – так что Великий Могол до тех пор, пока смастерили что-то более-менее приличествующее императорскому седалищу, наверняка обходился какой-нибудь табуреткой.