Дорога миров - Владимир Поляков

очень приятным событием. Что до случившегося с «отцом»… Как я уже не раз говорил что сам себе, что Изабелле, а теперь и Лукреции, «матери» и прочим — удивительным сие несчастье не стало. Слишком патриарх семейства привык чувствовать себя почти что неуязвимым, имея на то достаточно веские основания. Только защита была от людей, а вот болезни, вернее их часть, она, увы, плевать хотела на всю уверенность понтифика, гордо носящего тройную тиару и чувствовавшего себя одним из тех, кто держит в руках множество нитей, управляющих судьбами людей и даже целых стран.

Бледная как мел Лукреция, явно находящаяся под действием успокоительных настоев Ваноцца, с трудом сдерживающая слезы Хуана… даже предельно флегматичный Джоффре. прибывший в Рим буквально вчера, бросивший не такие срочные, но всё же дела, выглядел откровенно потерянным. Тогда, пару часов назад, когда мы только-только встретились. Чего уж удивляться, что, увидев такой откровенный раздрай и упадок, в котором находилась их психика, я первым делом поспешил всех успокоить, не забыв предварительно выставить за двери даже охрану. Они то люди свои, доверенно-проверенные, но даже так… На сей раз только семья по крови и духу, больше никого. Тут разве что Мигель отсутствовал, поскольку находился в Приштине. Бьянка же, ну куда без неё! Кстати, именно она была спокойнее всех остальных вместе взятых сразу по нескольким причинам.

Каким именно? Помнила, что наша с Белль поездка в Новый Свет была не просто так, да и письмо, оставленное на всякий маловероятный случай, не только прочитала, но и сумела не поддаться эмоциям. Как ни круги, Родриго Борджиа ей, по большому счёту, не столь близкий человек. А вот успокоить Лукрецию… видимо, даже её сил на это не хватило. Что поделать, «сестрёнка» очень любит своего отца, это очевидно всем и каждому, кто с ней общался сколь-либо долгое время. Проклятье, она, несмотря на истинную кровь Борджиа в своих жилах, подразумевающую коварство и жестокость к врагам, к семье относится нежно и трепетно. За теми редкими исключениями, когда люди упорно доказывают, что общего у неё с ними только кровь. Ага, это я про ныне окочурившегося Хуана, да будет земля ему стекловатой. И пофиг, что такого явления в этом мире-времени нет. Пусть земля всё равно будет именно ею либо иглами бешеных дикобразов, вымоченных в кислоте.

Успокаивающие слова всем вместе, каждому по отдельности. Сперва обычные, приличествующие ситуации, ну а потом пришла пора слов особенных. Тех, которые не стоило слышать даже перепроверенной охране, что по одному приказу-жесту испарилась из помещения. И подслушивать не станут, поскольку… Ну не по чести это и всё тут. И даже если предположить немыслимое — всё равно толком не поймут. А поймут, так не поверят. А поверят — это будет лишь ещё один камень на чашу весов, где оцениваются сотворённые родом Борджиа откровенные «чудеса» по здешним то меркам.

— Успокойтесь, родные вы мои. Ещё раз всем и каждому повторяю, — тяжко вздохнул я. — Берите пример пусть не с меня и Белль, но хотя бы с Бьянки. Лукреция, сестрёнка, ты ведь знаешь ровно столько же, сколько и она. Письмо наверняка прочитала, понять смогла. А сейчас, будь самую малость спокойнее, по одним нашим с Белль лицам увидела бы — мы вернулись не просто с победой, но и с полным успехом. О чём, кстати, и в отправленных с клиперами письмах речь шла. Теперь осознаёшь?

— Я… Да, наверное, — Лукреция словно сбросила с себя откровенно мешающую ей пелену тревоги и беспокойства за близкого человека. Не отбросила, а сбросила, осознав, наконец, что я сейчас не просто так говорю, а по делу. Более того, она могла это понять ещё и по строкам писем, и по словам своей подруги-любовницы. Просто у всех у нас есть свои слабые места, по которым могут очень болезненно ударить хоть люди, хоть сама жизнь. — Тайны души, доказательства её перемещения из тела в другие места. То, о чём говорят, во что верят, но что никак не получалось «пощупать руками». Ты… вы оба смогли⁈

Обнимаю бросившуюся ко мне «сестрёнку», чувствуя, как та, оказавшись в крепких объятиях, понемногу расслабляется. Мне же только и остаётся, пока Белль временно перетягивает на себя внимание остальных. Шептать ей на ушко, что всё будет если и не совсем уж хорошо, то с высокими шансами на успех. Что даже если старое, изношённое тело «отца» не выдержит, есть сильно отличающаяся от ноля вероятность обставить дело особенным образом, чтобы не надеяться на высшие силы, а взять собственную судьбу в свои же руки. Только вот чем дольше «отец» протянет, тем больше окажется и вероятность успеха.

Обнадёживающие и в то же время жёсткие слова. никаких пустых обещаний, никаких «он непременно поправится», «мы обязательно вырвем его из лап смерти» и прочих благоглупостей. Только трезвый расчёт, грамотная оценка ситуации, которая должна была дойти до девушки, являющейся истинной Борджиа как по крови, так и по духу. И они, слова эти, дошли. Лукреция мягко отстранилась, пристально на меня посмотрела и спросила:

— Чем я, то есть мы все можем помочь?

— Для начала — никому и в голову не должно прийти, что с отцом что-то не так.

— Это уже сделано, — отвечает на не заданный ещё вопрос Бьянка. — Для всех понтифик отдыхает и готовится к тому, чтобы по итогам встречи возлюбленных детей своих подготовить новую буллу о произошедшем в Новом Свете. Или не буллу, но всё равно важный документ, требующий долгой и усердной работы над ним. На простых людей это хорошо действует. Аристократия тоже с пониманием относится к желанию нашего рода выдавить ещё немного масла из, казалось бы, уже выжатых оливок.

Киваю, заодно искренне улыбаясь, показывая подруге, что она просто умничка. Сохранять хладнокровие и правильно оценивать ситуацию — именно то, в чём у неё раньше бывали некоторые накладки — это снова свидетельствовало о растущем дальше и дальше потенциале Бьянки де Медельяччи, герцогини Форли.

— Замечательно. А вот дальше мои слова могут показаться несколько необычными, — делаю небольшую паузу, после чего продолжаю. — Сейчас я к отцу, поговорить с ним, успокоить по возможности теми новостями, что мы привезли из Нового Света. И во время этого разговора пусть к нам доставят ту карту мира из моего кабинета. Из тайника. Бьянка?

— Сделаю. Я знаю.

— Лукреция…

— Чезаре?

— Возьмёшь с собой Изабеллу и пройдётесь по тому собранию церковных и не