Дневники Зевса - Морис Дрюон

Тогда я призвал своего брата Аида для тягостного разговора.

Разговор с Аидом. Возвращение Коры.

Гранат и персея

Разговор был долгим; я описал ему, как изменилось состояние Деметры и природы со времени похищения Коры.

— В твоем царстве, — сказал я ему в заключение, — скоро случится внезапный и удивительный наплыв новых подданных, но зато потом не явится ни одного, и уже навсегда. Всякая жизнь угаснет из-за отсутствия пищи. Следовательно, смерти некого будет к тебе посылать. Получится так, что вместо спасения и продолжения дела Урана мы его попросту уничтожим. Разве этого мы хотели, подняв оружие против нашего отца? Твоя женитьба — тяжкая ошибка, ответственность за которую мы несем оба. И как бы ни мучительно мне было отрекаться от своего слова, а тебе еще мучительнее приносить такую жертву, я вынужден просить, даже умолять тебя отказаться от Коры и вернуть ее на свет.

Аид выслушал эту речь со спокойствием, которое меня немало удивило. Я был готов предложить ему любое возмещение; собирался требовать, бороться, метать громы и молнии, если он откажется; в качестве последнего средства не исключал даже отречения от трона в его пользу и передачи ему власти над всеми богами — лишь бы спасти жизнь на земле.

Но к этим крайностям прибегать не пришлось. Аид ответил мне, что согласен с доводами и подчиняется моему требованию. Завтра же утром Кора будет возвращена матери.

Такая сговорчивость лишь усугубила мое беспокойство. Я ожидал столкнуться с упрямым супругом, а встретил понимание и учтивость. Как же на смену прежней, столь требовательной страсти могла прийти подобная отрешенность? Неужели Аид, удовлетворив свои желания, пресытился уже через год? Неужели он познал в своем браке некое тайное разочарование? Неужели Кора устроила ему в Преисподней то, что вы называете адской жизнью? Хотя он никоим образом не производил впечатления бога, чей союз несчастен.

Если нам подчиняются слишком охотно, это всегда тревожит, и я ломал голову, пытаясь понять, в чем тут подвох.

Но на следующее утро меня ожидал еще один сюрприз. Покинув бездну, Кора прикрывала глаза руками и, казалось, говорила: «До чего же резок и груб этот дневной свет! Чего от меня хотят? Зачем потревожили, заставив бросить мое царство, где меня ждет обожание моих подданных? Ах, понимаю, здесь без меня тоже не могут обойтись!»

Как же она изменилась! Прямо расцвела в браке. Ее бледность приобрела перламутровую прелесть, плечи словно развернулись, посадка головы стала гордой. Прежняя вялая походка превратилась в надменную поступь, а былая медлительность наполнилась царственным величием. Все говорило о том, что она нашла свое счастье, полностью гармонирующее с ее природой. Кора решительно высказывалась о пустоте жизни и о глупой земной суете, доказывая великое довольство собой. Стало быть, я все-таки не ошибся, соединив ее с повелителем Преисподней. Поступок-то был правильный, но — увы! — в неподходящее время.

Кора тщательно сосчитала количество нимф и смертных просительниц, которых я назначил ей для сопровождения, и, решив, что ее почтили достаточно, не спеша отправилась в Элевсин.

Деметра обезумела от радости, увидев появление своей дочери у царя Келея; но Кора сначала оттолкнула ее. Когда же она узнала свою мать в обличье оборванной старухи, то не смогла сдержать слезы. Все присутствующие пали ниц, трепеща при виде божественных объятий.

— Мой дом слишком мал, чтобы принять столь высоких и благородных гостей! — вздохнул царь Келей. — Мое жилище недостойно их.

— Как же мы приготовим пир, чтобы почтить их? — стенала царица Метанира.

— Да-да! Увы! — вторили хором служанки. — Как же мы приготовим пир, как подадим кикеон, если ничего не осталось ни в кладовых, ни в амбарах, ни на кухне?

И даже старая Ямба разохалась, бормоча по привычке всякие грубости.

Но Кора жестом остановила эти причитания.

— Пусть о трапезе не беспокоятся, — произнесла она, — потому что я не голодна.

Эти слова, похоже, встревожили Деметру.

— Кора, Кора, моя дорогая доченька, ты ела что-нибудь в Преисподней? — спросила она.

— Да, плод, который дал мне мой супруг. И знай, что теперь я зовусь уже не Корой, а Персефоной.

— Увы, горе мне! — вскричала Деметра. — Неужели ты вернулась только для того, чтобы сообщить столь ужасные новости? Твое новое имя Персефона? Тогда все пропало! Твой брак нерасторжим!

Рыдания снова сотрясли ее грудь. Деметра посыпала пеплом волосы и, раздирая свои лохмотья, снова уселась на Горестный камень.

Когда вам рассказывают о приключении Персефоны, всегда упоминают гранат. На самом же деле плод, который Аид сорвал в момент похищения, и впрямь похож на гранат, но красивее, вкуснее и тяжелее. А называется он персейон. Дерево, которое приносит эти плоды, — персея — очень редко встречалось, и только в Малой Азии и Египте. Места, где росла персея, считались божественными садами.

Вы ведь наверняка разламывали гранат, извлекали зернышки и знаете, как тесно мужское ядро соединяется в них с розовой женской мякотью, так что, лакомясь ими, нельзя одно отделить от другого. Вот почему гранат — священный плод бракосочетаний, и союз, который он символизирует и освящает, невозможно расторгнуть.

Вкусив персейон в царстве мертвых, Кора разрушила обе сути плода и тем самым навсегда связала себя с хозяином мрачного обиталища. Это ее новое имя, Персефона, означало «убийство персеи».

Вы понимаете теперь то, что я тогда понял: почему мой брат Аид проявил такое спокойствие? Он знал, что ему нечего опасаться и что даже мои приказы не в силах преодолеть решения Судеб.

Новое собрание богов. Компромисс.

Ежегодное путешествие Персефоны

и преображения Деметры

Я созвал всех богов на Олимп. Это было одно из наших первых пленарных заседаний. Я попросил также присутствовать нашу родительницу Рею, чтобы придать больше торжественности собранию. Все испытали стыд, когда появилась Деметра в рубище. Сидя рядом со своей матерью, она казалась ее бабкой.

— Дорогая моя дочь, — сказала ей Рея, — разве лишиться детей не наша общая с тобой участь? Ведь я сама...

Я попросил внимания богов, изложил дело, затем обратился к Фемиде.

— Что гласит закон? — спросил я ее.

— Закон гласит, что супруга должна оставаться с супругом, — ответила Фемида.

— Это все, что гласит закон? — допытывался я.

— Закон гласит, что семя должно прорастать, а земля цвести.

Тогда я повернулся к осторожной Метиде.

— А что скажет благоразумие, если закон противоречит закону?

Метида совсем не любит говорить публично. Она посмотрела на Аида, потом на Деметру, потом на Фемиду, потом на меня. Наконец заявила: