Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка - Джудит Фландерс

той же книги или разобран, а литеры возвращены в наборную кассу и использованы затем для других книг (подробнее о наборных кассах см. главу 8).

Гений Иоганна Гутенберга (ок. 1400–1468) позволил соединить эти разрозненные и хорошо известные компоненты: пуансон ювелира (Гутенберг, по-видимому, имел отношение к ювелирному делу), литейную форму, способ отливки литер и сельскохозяйственный пресс. Приспособив привычные инструменты для новой задачи, Гутенберг изменил мир. В 1450–1455 гг. в городе Майнц Гутенберг с помощью нового наборного шрифта отпечатал Библию, стараясь как можно точнее передать форму рукописи – носителя информации, который вскоре станет восприниматься как устаревший. В 1460 г. было напечатано 300 экземпляров словаря Бальби «Католикон»[273]. Европа приняла новую технологию. Через десять лет после Библии Гутенберга первый печатный станок был установлен в Италии; еще через десять лет – во Франции, Испании, Нидерландах и Англии. Последовали изменения, превзошедшие все, что происходило раньше. По некоторым оценкам, за тысячу лет, предшествовавших началу книгопечатания, в Европе было изготовлено около 5 млн рукописей. За полвека после его появления в обращении оказалось до 20 млн экземпляров книг, то есть в четыре раза больше, чем за все предыдущее тысячелетие. Между 1500 и 1600 г. было напечатано еще 200 млн экземпляров[274].

Книги, таким образом, стали более доступными и менее дорогими. Они все еще оставались товаром для состоятельных людей, однако, как нам известно, в Париже уже в первой половине XVI в. более 60 торговцев и ремесленников владели собраниями книг, которые вполне могут считаться библиотеками. Доступ к книгам перестал быть привилегией знати, крупных ученых или религиозных орденов[275]. Средний класс, особенно новый средний класс мастеровых, теперь также мог собирать коллекции книг. Это расширение читательской аудитории, в свою очередь, привело к изменению в репертуаре издаваемых книг: доля религиозных текстов сократилась, уступая место латинским и греческим авторам, а также сочинениям гуманистов.

Благоприятным для развития книгопечатания оказалось то обстоятельство, что всего в 40 километрах от Майнца (где работали Гутенберг и Шёффер) находился Франкфурт – один из крупнейших центров европейской торговли, где дважды в год со времен раннего Средневековья проходила ярмарка, значение которой подчеркивалось тем обстоятельством, что к 1240 г. она получила императорскую протекцию. В течение трех десятилетий после выхода Библии Гутенберга Франкфуртская ярмарка стала средоточием западноевропейского книгопечатания и связанных с ним профессий: производители бумаги, граверы, переплетчики и шрифтолитейщики, равно как и ученые, стекались в город отовсюду[276]. В XVI в. книгопечатник Анри Этьенн назвал ярмарку «Франкфуртскими Афинами»[277]. Эразм Роттердамский (1466–1536), возможно величайший из гуманистов, интересовался у своего издателя, будут ли его «Пословицы» (Adagia, подробнее об этой книге см. в конце данной главы) готовы к ярмарке 1521 г.[278]

Возросшая производительность, обеспеченная новой технологией, вынуждала печатников искать пути продажи множества копий одной книги вместо единичных копий многих книг. Они обнаружили, что справочники имеют постоянный спрос, привлекая покупателей не только из религиозной и университетской среды, но также из числа школьников и студентов, а также частных лиц. Студентам университетов больше не надо было переписывать рукописи целиком, чтобы получить необходимые для учебы пособия. Теперь уже производители-типографы должны были заботиться о том, чтобы убедить покупателей отдать предпочтение именно их продукции. Для этого они начали выпускать и размещать в общественных местах рекламные листовки с перечнем книг, которые имелись в наличии, и мест, где их можно было купить.

Исследователи истории книгопечатания подсчитали, что в XV в. были изданы сотни, если не тысячи рекламных плакатов; из них сохранилось только 47. В следующем столетии их счет идет на тысячи или даже десятки тысяч; однако во всей Европе их сохранилось только 13, причем 11 из них совершенно случайно – в Северной Италии они были переплетены вместе и служили справочником для книготорговца[279]. В общем, наши сведения о том, как книготорговцы распространяли свою продукцию, основаны на весьма скудных данных. Дошедшие до наших дней листовки показывают, что продавцы книг еще не считали необходимым классифицировать свой товар, подобно библиотекам в предыдущие века: они перечисляли книги не по алфавиту и не по содержанию, а в достаточно произвольном порядке. В перечне одного нюрнбергского книготорговца значится 31 произведение, начиная с глоссария, за которым следуют две части «Великого зерцала» Винсента из Бове, «Католикон» Бальби, а затем Ветхий и Новый Заветы[280].

Легко предположить, что стандартизация, организация, регуляризация и алфавитизация должны были следовать по пятам за появлением книгопечатания, но в действительности этот процесс происходил по схеме «два шага вперед, один шаг назад». Потребовалось время даже для появления того, что мы считаем стандартной книжной страницей: черные чернила на белой бумаге, расположенный по центру текст, напечатанный антиквой (римским шрифтом), периодически перемежающейся курсивом или жирным шрифтом, разделенный на абзацы с помощью отступов, увенчанный колонтитулами и номерами страниц. Другие элементы книги – заголовки глав, обозначающие деление текста, оглавление, титульный лист, сообщающий название книги, имена автора, издателя, дату и место публикации, – в то время также еще не были стандартизованы. Напротив, в XV и даже в XVI в. печатным текстам старались придать форму рукописи, часто они не имели титульного листа, зато были украшены инициалами, подчеркнутыми заголовками и глоссами. Абзацы или другие перерывы в тексте использовались редко и чаще всего были неизвестны, однако знаки абзаца иногда ставились на полях, чтобы разметить структуру текста; абзацы с отступом станут обычным явлением лишь спустя полвека.

Венецианский издатель Альд Мануций (1449/1452–1515) был новатором: в его «Гипнэротомахии Полифила» (Hypnerotomachia Poliphili), напечатанной в 1499 г., он использовал отступы для абзацев, а два года спустя он же стал печатать курсивным шрифтом (см. далее)[281]. Другие символы, использование которых мы принимаем как должное, появлялись постепенно. В рукописях знак diple (напоминает математический символ, означающий «меньше чем»: <) часто использовался на полях, чтобы обратить внимание читателей на важное место в тексте. В XVI в. символ переместился в сам текст и стал обозначать строки, содержавшие sententiae, или цитаты из классиков. Затем, в 1570-е гг. этот знак вновь переместился, на этот раз – в начало цитаты, и стал указывать на прямую речь или цитату: так появились кавычки[282].

Пагинация – нумерация каждой страницы арабскими цифрами – пришла относительно быстро, хотя изначально не представляла собой последовательное обозначение первой (1), затем оборотной (2) страницы и т. д. до конца книги[283]. Сначала типографы проставляли такие цифры для себя, а не для читателя. С первых дней книгопечатания (и по сей день) технология состояла в том, что восемь, шестнадцать или тридцать две страницы отпечатывались вместе на одном