Написать президента - Лев Горький

работала помощником адвоката в какой-то конторе типа «рога и копыта». Откровенно говоря, я подозревал, что ее там держат не из-за того, что она разбирается в законах, а из-за эффектной внешности, ослепительной улыбки и непрошибаемой туповатости, которую знавшие ее плохо люди принимали за хладнокровие.

Мадера оказалась поддельной, мерзким шмурдяком, от которого мне захотелось спать еще сильнее. Но у Баковой от него развязался язык, и на меня обрушилась лавина жалоб и сплетен, связанных с альтернативной критикой — кто кому обещал набить морду, кто из откритикованных авторов впал в истерику, и на кого напишет ядовитую рецензию лидер движения Чибурдаев, благоразумно обитавший аж в Монголии.

Я сидел и кивал, думая об одном — как бы вытурить их из квартиры.

— Ты ее не слушай, — зудел в другое ухо Петька. — Все это — требуха. Главное — бабло. Нужно писать так, чтобы тебя покупали.

— Меня покупают, — сообщил я мертвым голосом.

— А ты деньги эти видишь, братан? — Он обнял меня за плечо и снова взялся за бутылку. — Издатели все забирают! Эти жадные капиталистические паразиты, гнилые посредники, которые не нужны! Для детей пусть издают, переводят всякое, альбомчики, а вот в художке… Иди к нам, в электронку!

Мадера из второго стакана понравилась мне больше, чем из первого.

— В электронку? А зачем? — спросил я.

— Вот сколько у тебя роялти? — спросил Петька. — Тринадцать процентов? Отчеты? Показывают раз в квартал… Должны. А присылают раз в год, и то если ты им мозг вынешь.

Тут он был прав — в ИЕП никто, включая саму Пальтишкину, не знал, сколько экземпляров продалось на данный момент, и я всегда удивлялся, как они вообще сводят концы с концами? О дополнительных тиражах я узнавал через несколько месяцев, а за отчеты приходилось буквально воевать, хотя по договору бухгалтерия обязана была их присылать.

— А у вас чего, лучше что ли? — спросил я несколько обиженно.

И вроде бы обкрадывают меня гады издатели, но они свои гады, привычные, да и книгу бумажную можно пощупать, сфоткаться с ней, понюхать, страничками пошуршать, автограф написать, это вещь, а не набор нулей и единичек, который лежит где-то там в интернетной помойке!

— А у нас семьдесят пять процентов, и это на неэксклюзив, — гордо сообщил Петька, и челюсть моя отвисла. — И продажи ты в онлайне видишь — как купили что, тут же отражается. Снимать деньги — хоть каждый день, если сумма больше тысячи набежит.

От таких новостей я даже проснулся.

— Но это же надо писать всякую тупню про впопуданцев, или ромфант, или литр с ПГ. Такое я не смогу… — И тут мне стало не просто грустно, а даже обидно, что я, надежда русской словесности, мастер стиля и титан сюжета, зарабатываю меньше, чем убогие бумагомараки… нет, клавиатуростучаки, сочиняющие всякую муть про кошкодевочек и волкомальчиков.

— Ты же не пробовал! — неожиданно сказала Бакова, и этот аргумент сразил меня наповал.

— Ваще да. — Петька заржал, хлопнул меня по спине. — Вдруг зайдет? Всяко бывает. Давай, у тебя свободные тексты есть?

Я почесал в затылке:

— Рассказы. Ну еще это… «Хтонь подзаборная».

Эту хулиганскую повесть я написал после «Кишки», когда решил, что я звезда и что у меня всё напечатают. Но нет, быстро выяснилось, что похождения современного мошенника-мага типа Калиостро в Москве издателям не интересны, поскольку «наш читатель ждет иного», «в серьезной литературе не место для хаханек», «в тексте нет социальной тематики».

— Сколько листов? — Глаза Петьки за стеклами очков вспыхнули свирепым огнем. — Давай, врубай комп, создадим тебе аккаунт на АЗ! Коммерческий статус там получишь влет! Это на ЛитЕсть надо плясать с бубном и в ногах у админов валяться, а тут все просто!

— Да нет, я не хочу, зачем… — начал я.

— Лээээв, не спорь! — рявкнула Бакова. — Пээээтр знает!

И перед этим союзом мечты и орала, лебедя и ракощуки я сдался.

Вскоре я оказался зарегистрирован на сайте Автор. Забей, залил туда несколько рассказов. Меня научили выкладывать большой текст кусками, по таймеру, чтобы главы сами появлялись в сети, без моего участия, показали, как сделать халявную обложку с помощью нейросети и такой-то матери и куда писать по поводу коммерческого статуса.

В процессе Петька бормотал ужасные слова типа «таргет», «целевая аудитория», «цена перехода», но я старался в них не вникать, чтобы не сойти с ума.

Из последних сил я написал у себя в соцсетях о том, что создал страничку с текстами. После этого мы допили мадеру, и я все же решил, что пора выгонять незваных гостей, а то снова не высплюсь.

— Лэээв, как ты можешь?! — затянула свое Бакова, когда я сообщил, что намерен отдаться Морфею, но в этот раз я был тверд аки камень.

— Ключ оставь, — велел я Петьке, когда он с пятой попытки все же натянул кроссовки. — Когда ноут вернешь?

— Базара нет, — отозвался мой друг и принялся обнимать меня на прощанье, крепко, реброломно и костехрустно. — Ноут — на днях… Мой в мастерской, обещают завтра отдать.

Ирка поцеловала меня, оставив на щеке след губной помады, и всхлипнула.

В эту ночь приснился мне огромный золотой баран с харей насмешливой и злобной, немного похожий на Щебутнова. Воздвигся он на холме из рукописей различного вида — свитков, тетрадей, пачек бумаги формата А4, клинописных табличек, обрывков папируса и пергамента; на боку его горела огнем алым надпись «Автор. Забей», а изо рта извергались огромные монеты желтого металла, лились сверкающим потоком, со звоном скакали туда-сюда, а я пытался их поймать, но руки не слушались.

И авторы, собравшись вокруг, поклонялись идолу сему, вставали на колени, бились лбами оземь и восхваляли его!

***

Надрывное треньканье домофона, прилетевшее из прихожей, разбудило бы и мертвых, найдись таковые у меня в квартире. Я оторвал от подушки тяжелую, словно набитую свинцовыми шариками голову, и в первый момент решил — нет, не встану, не открою, хоть убивайте меня! Даже натянул на голову одеяло, чтобы не слышать этот мерзкий звук, царапающий даже не ушные перепонки, а душу.

Домофон заткнулся, потом тявкнул снова, и затих, и я поплыл обратно в теплое блаженное ничто…

Заорал дверной звонок, и к нему присоединились тяжелые удары, словно били ногой. Блин! Что там стряслось? Может, пожар, и доблестные воины багра и рукава вознамерились спасти меня от смерти лютой?

Я замотался в одеяло и заковылял в прихожую, словно очень большой и неуклюжий ребенок, только научившийся ходить.

— Кто там? — спросил я безо всякого дружелюбия.

— Я! — ответили женским голосом. — Лева! Всё в порядке?

Ленка?! Ей