Все сбудется - Олимпия Кершнер

— Ты прелестна, — тихо сказал он, протянув Николь руку. Она подала ему свою, вздрогнув от его прикосновения. Сердце забилось сильнее, и вся она напряглась в ожидании, тоске и томлении. — Давай поедим, потом можем погулять, — предложил Сомаль, помогая ей сесть.

Обед промчался незаметно, хотя Николь старалась растянуть каждое мгновение, думая о будущем. Не том отдаленном, которое наступит спустя много-много дней, а о сегодняшней ночи. Сделает ли эта прогулка их ближе друг другу? Поцелует ли он ее снова? От этих мыслей она едва могла есть, несмотря на восхитительные ароматы приготовленных Нзолой блюд.

Сомаль рассказывал о городах, которые посещал в своих путешествиях по всему миру. Николь отвечала историями о своем детстве, пока еще были живы ее родители, о жизни и путешествиях с дядей и ее новой семьей. Они обсудили их любимые уголки в Париже, Мадриде, Венеции, Нью-Йорке и любовь к верховой езде, сравнили достоинства и недостатки разных пород лошадей.

К окончанию обеда Николь была сплошным комком нервов. Она постоянно помнила об обещанной прогулке. Вместе с Сомалем по берегу уснувшего океана…

— Что случилось? — недоуменно спросил он, заметив ее состояние.

— Ничего. Все в порядке. — Едва ли этот ответ удовлетворил его, поэтому Николь объяснила: — Я все еще волнуюсь по поводу планов, что мы с Момбаной обсуждали сегодня. Не могу дождаться, когда мы поедем смотреть город.

Сомаль прищурился, кивнул.

— Пойдем гулять?

Николь улыбнулась и тихо выдохнула:

— С удовольствием.

Полная луна висела низко над землей, позволяя ясно видеть тропу. Когда они дошли до океана, Николь остановилась и сбросила босоножки.

— Люблю ходить босиком, — сказала она, подцепив их пальцем.

— Осторожнее! Ты чуть не наступила на острые обломки раковины! — воскликнул Сомаль и, схватив Николь за руку, притянул к себе.

Она снова поразилась тому, какое странное волнующее чувство вызывают в ней его прикосновения. Она с трудом узнавала берег, на котором была уже не раз.

Их окутывала таинственная тишина. Океан был темен, и лишь несколько прогулочных лодок нарушали его ровную поверхность своими огнями. Серебристый в лунном свете песок усиливал очарование момента, вызывая романтические мечты об идеальной любви и вечных любовниках.

— Я, наверное, приходила бы сюда каждый вечер, если бы жила здесь, — тихо сказала Николь, остро чувствуя близость Сомаля.

— Ты живешь здесь.

— Временно. Как продвигаются переговоры?

Он заколебался, и она выжидательно посмотрела на него.

— Продвигаются. Разве дядя тебе не рассказывал?

— Нет. Я не говорила с ним со дня нашей свадьбы. Но я перезвонила тете Франсуаз и договорилась, что завтра мы обедаем с ними, если это тебя не смущает. Ничего, если ты и дядя окажетесь вместе за обеденным столом, а не за столом переговоров?

— Николь, мы с ним не враги, а скорее партнеры. Мы оба хотим этого договора, только уточняем кое-какие детали.

— Тетя не любит, когда за столом говорят о делах, — предупредила Николь.

— Мудрая женщина, — одобрил Сомаль. — Я с удовольствием с ней разговаривал. Ты нервничаешь по поводу предстоящей встречи с ними?

— Немного. Что, если они заподозрят нас в притворстве и обмане?

— И что тогда произойдет?

— Они будут очень разочарованы, — вздохнула Николь. — Я сущее испытание для них…

— Ну-ну, я в этом сомневаюсь. Мне показалось, они были счастливы видеть тебя.

— Это потому, что ты встретился с ними на свадьбе, где положено быть веселыми и счастливыми. К тому же кто-то наконец снял с их плеч тяжкую ношу.

— Полагаешь, они так тебя воспринимают? Поначалу они действительно выглядели озадаченными. Но потом, когда увидели, что тебе хорошо, обрадовались по-настоящему… не за себя, за тебя.

— Тогда они еще больше расстроятся, когда правда выйдет наружу. Но это не должно тебя беспокоить.

— Знаешь, мы не обязаны заканчивать наш брак в день подписания договора, — мягко заметил Сомаль.

— Не обязаны?

Сомаль остановился и повернул Николь лицом к себе. Он отпустил ее руку и взял за плечи.

— Уаттара говорит, что это будет плевок в лицо всему кабинету министров — объявить об аннулировании брака. Мы этим дадим понять, что сыграли со всеми злую шутку.

— О, — только и смогла ответить Николь. Его рационализм глубоко огорчил ее. А она-то думала, что Сомаль просто хочет, чтобы она пробыла с ним немного дольше…

— Так что ты думаешь по этому поводу?

— Ничего. — Разве можно думать, когда его руки играют с ее волосами, пальцы ласкают лицо? Миллионы самых разных неизведанных ранее ощущений охватили ее и зажгли кровь, лишая способности мыслить здраво.

— Я подумал…

— Что? — Николь напряглась, ожидая продолжения.

— Может быть, аннулирование и правда не очень разумная идея. Развод будет выглядеть много убедительней.

Ее сердце колотилось в груди гулко, как в пустой бочке. Кровь с таким напором неслась по сосудам, что угрожала порвать их и выплеснуться наружу. Николь смотрела на Сомаля, пытаясь понять смысл его слов, истинный смысл.

— Развод?

— Да, развод. Разводом обычно оканчиваются браки, которые были реализованы как брак, — сказал он и наклонился поцеловать ее.

Сомаль целовал ее. Но он хотел большего. Большего, чем поцелуи.

Благоразумие начисто покинуло Николь в тот момент, когда колени ее подогнулись, а дыхание стало поверхностным и лихорадочным.

Он хотел ее. Каждое прикосновение его губ к ее губам, его языка к ее языку, кончиков пальцев к груди заявляло об этом громко и ясно.

И она, она тоже хотела его. Хотела прижаться к нему теснее, слиться с ним, касаться всего, что было скрыто от ее взгляда одеждой, исследовать все, что он мог предложить ей…

Когда Сомаль оторвался от ее рта. Николь улыбнулась и сказала хрипловато:

— Думаю, развод будет лучшим решением.

Он подхватил ее на руки, ее сильный воин, гордый всадник, ее муж. Она обвила его шею гибкими руками, смакуя каждое мгновение. Какая женщина не мечтает, чтобы мужчина носил ее на руках? Может ли что-нибудь быть романтичнее?

Николь едва заметила, как они достигли сада. Только изменившееся освещение сказало ей, что они приближаются к вилле. Сомаль перешагнул через перила и внес ее в спальню через открытые французские двери. Мягкий мерцающий свет из сада более чем устраивал обоих. Он опустил ее на пол около кровати, взял из ее рук босоножки, уронил их на пол.

— Ты уверена, Николь? — мягко спросил он, поглаживая кончиками пальцев ее щеку. — Обратного пути не будет.