Джандо - Роман Канушкин

Дора взяла разрезанное пополам яблоко и стала его пристально рассматривать. Потом она вздохнула и бросила обе половинки на стол. Яблоки гольден почему-то всегда сочные и спелые, как будто их только сорвали с дерева. Вот и сейчас пораненная ножом мякоть яблока переливалась и искрилась сахарными хрусталиками сочной влаги. Но Дора знала, что так оно выглядит только на поверхности. Потому что на самом деле и это яблоко спит. Могучие соки далекой Яблони-Мамы, вода (о которой кое-что знала Дора), соединенная с солнцем, бушующий море-океан и солнечные ветры утихли, успокоились в этом сонном яблоке. И уж если яблоко не хочет с тобой играть, то его никак не раскачаешь. То ли дело раньше, когда они всей семьей ездили на дачу, хотя на самом деле это была настоящая деревня — глухомань. Там был сад, где росла кривая черемуха, а к осени поспевали, наливались соком самые яблочные на свете антоновские яблоки. И чуть ли не с каждым вторым можно было играть. Дора тогда и не знала, что чем-то отличается от других детей. Она думала, что все девочки могут вот так играть со спелыми яблоками. Что любая девочка может найти нужное яблоко, немного повозиться с ним и увидеть далекую Яблоню-Маму, а может быть, и кое-что еще… Но Яблоня-Мама сказала, что это не так, и запретила о себе рассказывать. Потому что не очень много людей в мире похожи на Дору, и она научится их узнавать.

Они всей семьей жили тогда в деревне, и Дора часто играла со спелыми яблоками. А Катька говорила: «Во придурошная, сама с собой разговаривает…» А потом Катька заболела, а Яблоня-Мама сказала, что через несколько дней над их домом пронесется Осенний Ветер, и главное — не смотреть ему в глаза. Потому что того, кто посмотрит ему в глаза, Осенний Ветер забирает с собой. Как когда-то, когда Дора была еще совсем маленькой, он забрал с собой их дедушку.

«А что, Катька тоже умрет?» — спросила Дора. Она еще не понимала, что это значит, но так говорили взрослые, а теперь она вдруг впервые испугалась и расплакалась. Но ту страшную ночь, когда пришел Осенний Ветер, когда он стучался к ним в окно и над домом кружила глубокая тьма, Дора провела у постели Катьки. Мама тогда была в соседней комнате и иногда тихо плакала, потому что доктор назвал какую-то странную болезнь и сказал, что Катьку нельзя сейчас везти в Москву и в эту ночь все решится. Дора сидела спиной к окошку, чтобы Катька туда не посмотрела, и рассказывала сестре свою любимую книжку о Винни-Пухе. А Осенний Ветер бил в их окно кулаками, он выл голодным волком во дворе, и Дора чувствовала на спине холод его зовущего взгляда. И несколько раз бледная как полотно, уставшая Катька пыталась посмотреть за плечо сестры. Но Дора только ниже склонялась к ее угасающим глазам и громче рассказывала о том, как Винни-Пух и Пятачок пытались накормить Тигру медом и желудями. И от злости и бессилия Осенний Ветер вырвал с корнями молодую яблоньку во дворе и ушел ни с чем. И Дора перестала рассказывать истории о Винни-Пухе, потому что она всмотрелась в глаза сестры и поняла, что никакого Осеннего Ветра там больше нет. Катька вдруг попросила поесть, и мама от счастья расплакалась в полный голос, а через несколько дней Катька полностью выздоровела. Потом родители очень долго благодарили доктора, и, конечно, они правильно делали, только Дора благодарила далекую Яблоню-Маму. И еще она знала, что та молодая яблонька ночью во дворе была одной из ее многочисленных дочек. Они с папой вкопали деревце на место, но яблонька почему-то все равно погибла.

Перед самым отъездом в Москву, когда уже заканчивалось лето, Яблоня-Мама сказала, что больше они никогда не вернутся в эту деревню. Только один раз, через много-много лет, когда Дора уже не будет маленькой девочкой, когда ей будет столько же лет, сколько сейчас маме, и все вокруг изменится. Но причина, по которой она окажется здесь, будет не из приятных, поэтому не стоит об этом говорить…

— Ну пожалуйста, скажи, — попросила Дора.

— К тому времени ты будешь уже давно взрослой, как и множество других детей, — сказала далекая Яблоня-Мама, — а взрослые привыкают многое терять…

— Я не хочу здесь ничего терять, — не поняла Дора. Потом она спросила: — Скажи, а что происходит с детьми, когда они становятся взрослыми?

Яблоня-Мама какое-то время молчала, потом она сказала то, что Дора запомнила слово в слово:

— А что происходит с мелодией, когда ее не играют, с шелестом ветерка, когда нет ветра?

Как-то Дора прочитала очень хорошую книжку о Питере Пэне, мальчике, который не хотел взрослеть, и поняла, что имела в виду тем летом далекая Яблоня-Мама.

— Но ведь мелодию надо просто взять и сыграть, а ветры… всегда возвращаются, — заявила Дора, войдя в кухню с книжкой о Питере Пэне в руках. — Я, конечно, стану взрослой, но я вовсе не собираюсь что-либо терять!

Катька от удивления раскрыла рот, посмотрела на папу, хихикнула и проговорила:

— Во дает! По-моему, она у нас начала писать прокламации…

…Сейчас Дора взяла со стола предпоследнее яблоко и улыбнулась. Она вспомнила, как подозрительно на нее смотрела продавщица в небольшом магазине напротив, когда в течение двадцати минут она спустилась уже за четвертым килограммом яблок.

— А тебя родители не заругают, девочка? Зачем тебе столько?

— Я уже вполне самостоятельный человек, — невозмутимо ответила Дора, — и трачу свои личные сбережения.

Продавщица даже несколько растерялась и, как бы в знак примирения, выбрала Доре самые крупные и красивые яблоки.

— Гольдены, конечно, хороши, — улыбнулась она.

— Нет-нет, — произнесла Дора, — мне дайте, пожалуйста, помельче, самые мелкие, какие у вас есть. Чтоб их в килограмме было побольше, а то никаких денег не хватит.

У Доры, конечно, есть личные сбережения, но если и эти яблоки будут спать, то от личных сбережений скоро ничего не останется. И вообще не очень хорошо, когда тебя принимают за ребенка; может, конечно, так оно и есть, но только ты понимаешь кое в чем гораздо больше, чем эти умники-взрослые.

И сейчас, разрезая предпоследнее яблоко, она сразу поняла — вот оно! И не просто «вот оно»!.. Такого еще не было. Дора не могла припомнить, чтобы ей попадалось настолько сильное яблоко. Она взяла свое зеркальце, старенькое, привезенное с дачи и бережно хранимое под коробками с игрушками, и вышла с ним в холл. Холл был просторным — лишь низкий полукруглый диван, установленный напротив огромного, в треть стены, зеркала, и пара таких же низких кресел. Для того чтобы увидеть далекую Яблоню-Маму, надо было пользоваться двумя зеркалами. То, что побольше, следовало установить за спиной, и, когда они жили в деревне, Дора выносила большое зеркало из умывальника и играла с ним в саду. Но потом всегда кому-нибудь надо было срочно побриться или почистить зубы, или кто-то просто соскучился по своему изображению, словом, Доре ни за что попадало. Да уж, такая вот жизнь! Ну да ладно… Маленькое зеркальце надо было поднять на уровень глаз, чтобы в нем отразилось большое. И тогда ты наблюдаешь себя со спины держащим в руках маленькое зеркальце, отрегулированное таким образом, что видишь в нем только свои собственные глаза. В другую руку надо взять разрезанное пополам яблоко, конечно, то самое, неспящее, и долго и пристально на него смотреть, негромко повторяя: