Фактор страха - Чингиз Абдуллаев

— Почему не хочется, — он сел напротив нее, —я всегда помню, чем занимаюсь. У меня слишком много врагов, и они постараютсянайти мое незащищенное место, чтобы нанести удар. И этим местом может оказатьсятот, кто мне дорог. Именно поэтому я не могу жить рядом с близким человеком, накоторого мои недруги могут обрушить свою ненависть. К тому же моя работатребует одиночества. Я не могу отвлекаться на бытовые проблемы.

— Но ты состоятельный человек, — возразилаона, — и тебе не обязательно самому заниматься домашним хозяйством.

— Я человек не только состоятельный, но иответственный, — сказал Дронго. — Семья требует времени, я к этому неготов. Да и характер у меня сложный, женщине было бы нелегко со мной.

— Это как сказать, — возразила Галина.

Он поднялся, чтобы налить чай, и когда пододвинул ей чашку,Галина тихо произнесла:

— Спасибо. Не знаю, что бы я сегодня без тебя делала.

— Я причинил тебе боль, — вздохнул Дронго. —Думаешь, мне было приятно узнать, что утечка произошла по твоей вине. Даже подороге к тебе я все еще не верил в случившееся. Они провели, можно сказать,ювелирную операцию. Подло сыграли на твоих чувствах.

— Я не девчонка, — резко сказала она, — моглабы догадаться, что никакой он не писатель. А вместо этого выложила ему все. Ипро Труфилова, и про Ахметова. Из-за меня погибли сотрудник ФСБ и Труфилов.Меня все равно отстранят от работы. И правильно сделают.

— Романенко на это не пойдет, — возразилДронго, — он понимает, что тебя использовали. Твоей вины тут нет. Почтинет.

— Вот именно, что почти, — сказала она сгоречью. — Из-за этой гниды погибли двое. Так что нечего меня оправдывать.Кроме того, такие вопросы не в компетенции Всеволода Борисовича. У меня естьсвое начальство. Напрасно ты разрядил пистолет. Меня не только отстранят отработы в группе Романенко, но еще и возбудят уголовное дело.

— Не говори глупостей, — нахмурился Дронго. —Кстати, лицо у тебя уже в полном порядке, — соврал он.

— Ты сильно ударил, честно говоря, не ожидала, что тыможешь дать пощечину женщине.

— Я сам не ожидал, — признался Дронго, — номне не понравилось твое состояние.

— Верни мне оружие, — попросила она.

— Опять за свое? — нахмурился Дронго. — Мы,кажется, договорились.

— Это табельное оружие, — напомнила Галина, —или ты собираешься постоянно охранять меня от самой себя?

— Пойми, в жизни всякое бывает.

— Из-за меня погибли люди, — упрямо твердилаГалина.

— Думаешь, у меня не было в жизни подобныхслучаев? — спросил Дронго. — Когда я только начинал, меня включили воперативную группу экспертов ООН, работавшую с Интерполом. Я тогда прилетел вНью-Йорк. Мы знали, что за нами будет охотиться наемный убийца, знаменитый АланДершовиц. И вместо меня оставили в отеле очень похожего на меня парня. Отельохраняли со всех сторон. Но Дершовиц сумел нас перехитрить и убил моегодвойника. Я до сих пор считаю себя виноватым в его смерти. Хочешь, расскажу,что было потом?

— Что было потом? — отозвалась она.

— Я нашел Дершовица в Румынии и убил. Отомстил засвоего двойника. Иначе не смог бы спокойно жить и ходить по этой земле.

— Думаешь, мне нужно было убить Хатылева?

— Конечно, нет. Кто он такой? Жалкий исполнитель. Онпросто сыграл порученную ему роль. Не он главное действующее лицо, а тот, ктопоручил Хатылеву эту роль, кто сделал Попова своим связным и «заказал»Труфилова. Вот для него пули не жалко. Впрочем, я предпочел бы взять его живым.

Она долго молчала. Потом снова попросила:

— Отдай мне оружие.

Он достал из кармана пистолет и протянул женщине. Она взялаего и, взглянув на Дронго, положила на стол.

— Странный ты человек, — призналась Галина, —тебя, наверно, женщины любят.

— Не знаю.

— Любят, — уверенно сказала она. — Ты мнетоже сразу понравился. В тебе есть мужское достоинство, которое сразучувствуешь в мужиках. Оно либо есть, либо его нет. В Романе Хатылеве былакакая-то мягкость, податливость. Я не любила его, скорее жалела. Его девочек,чьи фотографии он мне показывал, умершую жену. Да, я жалела его. Но не любила.Не могла полюбить. Помнишь, я пыталась тебе объяснить, но ты не понял меня. Толи не смог, то ли не захотел.

— Значит, я тоже виноват.

— Нет. Только не ты. Скорее я сама загнала себя в такуюситуацию. Соскучилась по любви. Рядом одни мужики, но все замороченные своимипроблемами и делами. Они и женщину-то во мне не видят, только товарища поработе. А я женщина. Баба она и есть баба при всех обстоятельствах. Вот я исорвалась. Они все правильно рассчитали.

— Хватит заниматься самоедством, — сурово сказалДронго. — Иди спать в библиотеку. Я все равно не засну. Буду работать.

— Может, я помогу?

— Нет. Мне нужно побыть одному. Так легче думается.Именно поэтому я и живу один. Иди спать, уже пятый час утра.

— Я тоже не смогу уснуть, — сказала она,поднявшись.

Дронго уже сидел за компьютером, считывая переданнуюЗиновием Михайловичем информацию, когда Галина вошла в кабинет.

— Извини, — сказала она нерешительно, — можноя посижу с тобой. Мне одной тяжело.

— Конечно можно, — он продолжал работать, чувствуяна себе ее взгляд. Примерно через полчаса она встала.

— Извини, я пойду, постараюсь уснуть среди твоих книг.Сегодня твой дом пристанище для несчастных женщин.

— Спокойной ночи! — Он посмотрел на нее.

— Знаешь, — сказала она, уже стоя в дверях, —тебе обязательно нужно жениться. У тебя будут красивые дети. Только найди себенастоящего друга.

Галина вышла, а он откинулся в кресле и вспомнил Джил.Интересно, где она сейчас? В Италии, в Англии? Как далеко они друг от друга. Онне хотел признаваться себе, что желает только одного: бросить все дела иулететь к Джил. Услышать ее голос, увидеть ее улыбку, прикоснуться к еепрохладной коже. Он вздохнул и продолжил работать.

В девять часов утра, как только открылась тюрьма и былиразрешены встречи с адвокатами, к нему приехал Тумасов. Настроение у Чиряевабыло приподнятое: он надеялся, что завтра его освободят. Адвокат хмуро кивнулему и сел напротив.

— Ты что такой мрачный? — спросил Чиряев. —Что-нибудь случилось?

— Не знаю даже, как тебе сказать, — он отвелглаза.

— Говори все как есть, — бросил Чиряев, — невиляй, как нашкодивший кот. Что стряслось?

— У нас неприятности, — сказал адвокат.