Мой год с Сэлинджером - Джоанна Рэйкофф

— У этой книги уже есть аудитория, — не унималась я, защищая книгу с пылом, которого от себя не ожидала. — Повзрослевшие дети, читавшие повести Джуди Блум, когда были маленькими. — Я задумалась на секунду, сомневаясь, стоит ли продолжать. — Мне также кажется, что любая женщина найдет что-то свое в ее героинях. Эта история откликнется в душе у всех. История о женской дружбе. — Мои слова звучали как неудачная аннотация с обложки дешевого романа, но я говорила искренне.

Начальница взглянула на меня и улыбнулась:

— Хм… Возможно.

Неужели она и впрямь собирается сказать Джуди Блум, что не сможет продать ее роман? Этот замечательный роман, который я проглотила за вечер, не в силах оторваться; тот, что, безусловно, купили бы тысячи людей? Да и еще в тот момент, когда клиенты пачками бежали от нее и не собирались возвращаться?

— Что ж, — начальница закурила очередную сигарету, — хватит развлекаться, пора работать.

Развлекаться?

Она отправилась в свой кабинет, предварительно протянув мне несколько кассет:

— Тебе предстоит много работы. Постарайся успеть за утро.

Не успела я вставить первую кассету и глотнуть свежего кофе из офисной кофеварки — черного, горького, — как зазвонил телефон. Было ровно девять. Так рано в агентство никто не звонил.

— Алло? — послышался в трубке нервный гнусавый голос.

— Да, слушаю, — спокойно ответила я.

Я полюбила отвечать на звонки. Мне нравилось, что я держу контроль над происходящим в своих руках и при этом сохраняю анонимность. Я могла быть кем угодно. Хоть Сюзанной из песни Леонарда Коэна. Я знала все ответы. Хотя обычно ответы эти были очень простыми. Нет, совершенно точно нет. Простите, это невозможно.

— Это…

И звонивший назвал имя моей начальницы. Я почему-то сразу заподозрила, что разговор пойдет о Сэлинджере. Решила, что, возможно, это один из его чокнутых фанатов.

— Нет, я ее ассистентка. Чем могу помочь?

В трубке надолго замолчали, и я стала ждать, когда звонившего прорвет. Иногда чокнутых приводил в ярость сам факт, что их перевели на ассистентку, они с пеной у рта утверждали, что дело у них слишком важное и неподвластное уму младшего персонала.

— Я звоню, потому что… — Голос мужчины сорвался; он откашлялся, потом заговорил снова, уже более уверенно: — Это Роджер Лэтбери. Из «Оркизес пресс». Я звоню насчет мистера Сэлинджера. Я…

Очевидно, письмо моей начальницы, где та подчеркивала важность сохранения тайны, сильно напугало мистера Лэтбери. Он не знал, что мне известно, и, видимо, боялся сорвать сделку, не успев ее заключить. А еще он просто боялся. Боялся, как боятся все люди, неожиданно получившие то, чего давно хотели.

— Мистер Лэтбери, — воскликнула я, прервав его на полуслове — моя начальница ждет вашего звонка. Сейчас проверю, у себя ли она.

Она, разумеется, была у себя, но меня учили говорить эту фразу всем звонившим и только потом переводить звонок на начальницу. Я всегда должна была спрашивать, хочет ли она разговаривать, и предупреждать, кто звонил. Между нашими столами не было интеркома, а может, и был, я просто не разобралась, как он работает, поэтому я просто стучалась в дверь, которую начальница всегда оставляла полуоткрытой.

— Да, — раздраженно бросила она, не поворачиваясь ко мне.

— Звонит Роджер Лэтбери.

Подпрыгнув на стуле, начальница сердито повернулась ко мне:

— Ну, соединяй его скорее, что ты ждешь?! И дверь закрой.

Слезы обиды брызнули у меня глаз, я быстро отвернулась, пробежала несколько шагов до своего стола и нажала нужные кнопки без единого слова.

Примерно через час, когда я допечатывала письма, из коридора, ведущего в бухгалтерию, показалась худощавая загорелая женщина в узких джинсах и обтягивающей белой футболке. Она неуверенно шагала к моему столу. Когда женщина вошла в комнату, где располагалось мое рабочее место, что-то привлекло ее внимание, и она направилась в угол и присела перед тем самым шкафом, где я обнаружила книги Джуди Блум. О нет, подумала я, заметив, что гостья нахмурилась. Нет! Не может быть! Я представляла себе Джуди Блум совсем иначе. Но как? Не такой худой и хмурой? Наверно. Тем не менее это была она. Меня вдруг охватило необъяснимое желание защитить свою начальницу и агентство, и я еле удержалась, чтобы не вскочить, не подбежать к писательнице и не соврать, что в офисе был ремонт — он действительно недавно закончился — и поэтому все книги теперь стоят как попало, мы как раз расставляем их по местам.

Но не успела я шевельнуться, как услышала возглас начальницы:

— Джуди! — И она выбежала из кабинета. Должно быть, ее предупредила Пэм. Джуди встала, все еще хмурясь, и начальница увела ее подальше от узкого шкафа. — Я всегда так рада тебя видеть!

Джуди лишь коротко кивнула и последовала за начальницей в ее кабинет.

Через несколько минут они ушли на обед в мрачном молчании, даже не замедлив шаг, когда проходили мимо моего стола. По пути к выходу Джуди сердито посмотрела на забытый шкаф. Я собрала напечатанные письма и положила их на угол стола начальницы, надела пальто и взяла сумочку. На углу Сорок девятой решила шикануть, как иногда делала, и купить себе гедза — японских пельменей — в японском ресторане на первом этаже нашего здания. В этом ресторане всегда было полно японских бизнесменов в деловых костюмах, а я была единственной женщиной европейской внешности, и никто не обращал на меня внимания. Здесь я словно исчезала. Сев на высокий барный табурет, я заказала гедза — самое дешевое блюдо в меню и единственное, что я могла себе позволить, — и тут снова вспомнила про письмо бойфренда. Оно так и лежало в сумочке между страницами с рубрикой «Искусство и литература», которые я отделила от газеты, и предыдущим выпуском «Нью-Йоркера», который я планировала почитать за обедом. Я достала письмо и открыла его, не давая себе возможность передумать. В конверте лежали два листочка тонкой бумаги для авиапочты — мой бойфренд любил такую бумагу, — с обеих сторон исписанные его аккуратным почерком. Я прочла обращение — «Дорогая Джо» — и вопреки себе громко и судорожно всхлипнула: в моей нынешней жизни никто так меня не называл. Мой парень. Я так по нему соскучилась. Я скучала по всему, что было с ним связано. «Дорогая Джо». О боже, подумала я, что я наделала? Через минуту принесли мои гедза, выглядевшие очень аппетитно. Я убрала письмо в конверт и, хотя знала, что гедза горячие, выбрала один и откусила кусочек. Горячий бульон брызнул во все стороны, и глаза вновь наполнились слезами. Обожженное небо