Мой год с Сэлинджером - Джоанна Рэйкофф

Кливленд — классный город. Там хороший художественный музей. И все дешево. За те деньги, которые мы сейчас платим за квартиру, можно снять целый огромный дом.

Я училась в Оберлине. И хорошо знала, что такое Кливленд, но не стала возражать и просто кивала, допивая мутные остатки домашнего красного. Дженни не заказала вино, отчего я почувствовала себя выпивохой. Все мои друзья заказывали вино за ужином, причем не один бокальчик, а сразу графин. Какой смысл ужинать — даже если речь об ужине в дурацком корпоративном ресторане в Мидтауне, — если даже вина не выпить? Несколько минут мы сидели в тишине, затем на лице Дженни появилась глупая улыбка — ее прежняя улыбка, которую я так хорошо помнила, но редко видела в последнее время.

— Давай возьмем тирамису на двоих, — предложила она. — Тут ужасный тирамису. Такой ужасный, что даже вкусный.

— Давай, — согласилась я, и подруга подозвала официанта.

— А чем кончилась та история с Джуди Блум? — вдруг спросила она.

Примерно неделю назад я рассказала Дженни, что в офис приходила Джуди. Прежняя Дженни пришла бы в восторг и потребовала выложить ей все подробности. Новая Дженни вспомнила об этом, когда ужин уже закончился. Кажется, ее это совсем не интересовало. Я объяснила, что произошло.

— Ну, разумеется, она ушла! — воскликнула Дженни.

— Потому что моя начальница сказала ей, что не знает, сможет ли продать ее новый роман? И потому что она засунула ее книги в угол, где их никто не видит? — с улыбкой проговорила я. — Или потому что наш офис похож на похоронное бюро?

— По всем этим причинам, — хмыкнула Дженни и поставила чашку с кофе, в которой плавали крошки тирамису, на стол. — А еще потому, что ваше агентство… оно как из диккенсовских времен. Ступаешь через порог и переносишься на сто лет назад. — Она странно посмотрела на меня. — Мы шли по тому коридору, и я все не могла понять, что же не так. А потом подошли к твоему столу, и я поняла: у вас в офисе нет компьютеров!

— Я же говорила, что печатаю на машинке.

— Да. — Дженни покачала головой, и ее темные блестящие кудряшки весело запрыгали. — Но я решила, что это причуда твоей начальницы. Что это у нее старомодные вкусы. Я не думала, что компьютеров нет во всем офисе, вообще нигде. Мы живем в 1996 году! Как у вас ведутся дела? Все давно переписываются по электронной почте. Как ваши сотрудники поддерживают связь с миром? — Подруга замолчала и склонила голову набок. — На месте Джуди Блум я бы не стала иметь дело с агентством, которое отказывается признать, что на дворе почти двадцать первый век.

На самом деле еще в марте Джеймс нашел способ уговорить мою начальницу вступить в цифровой век — не совершить полноценный переход, нет, просто немного прощупать почву. Речь не шла о том, чтобы установить компьютеры во всем офисе. Об Интернете никто даже не заикался. Джеймс лишь предложил закупить несколько персональных компьютеров для ассистентов, чтобы повысить эффективность нашей работы. Даже не подключая их к Интернету.

— Составь письменную заявку, — наконец согласилась начальница. Это было в апреле. — Узнай цены.

Уже к вечеру Джеймс вернулся и уверенно постучал в дверь ее кабинета.

— Вот! — И он и вручил начальнице несколько листков с аккуратно напечатанным текстом.

В июне, через неделю после того случая с Джуди Блум, начальница велела мне позвать Джеймса.

— Заходи, заходи, — сказала она, когда мы подошли. — Не ты, — она повернулась ко мне, — только Джеймс. — И захлопнула дверь у меня перед носом.

Через полчаса они вышли, дружелюбно болтая.

— А они бывают черные? — спросила начальница.

— Да, это возможно, — кивнул Джеймс.

— Я видела только компьютеры такого омерзительного цвета оконной замазки, — пожаловалась она. — Уродство. Почему они выбрали именно этот цвет?

— Я узнаю, можно ли купить черные.

— Обрати внимание, я пока не сказала «да». — Начальница встала у моего стола. — Но ты меня заинтриговал. Это действительно может помочь нам с Сэлинджером.

— Да, — согласился Джеймс.

Что это значило? Может, они имели в виду письма читателей? Мол, если у меня будет компьютер, мне не придется много раз перепечатывать один и тот же стандартный ответ? При мысли об этом я улыбнулась. Эти письма висели на мне мертвым грузом, я так и представляла себе многочисленных читателей Сэлинджера, которые ждут не дождутся от нас ответа. Компьютер тут бы пригодился.

— Проверь, бывают ли они черными, — повторила начальница, — и тогда поговорим. И подтверди суммы.

— Хорошо. — Джеймс позволил себе улыбнуться. Я видела, что он не может решиться сказать то, что собирался. — Спасибо.

— Не благодари, — усмехнулась начальница. — Я пока не согласилась. А если бы согласилась, то только ради Сэлинджера. Не хочу, чтобы сотрудники целыми днями просиживали в этой Всемирной паутине и занимались… уж не знаю, чем они там занимаются. — Она взмахнула руками, демонстрируя, видимо, все те безобразия, что, по ее мнению, творились в Интернете. — Не хочу, чтобы люди… — тут она покосилась на меня и многозначительно кивнула Джеймсу, — переписывались со своими друзьями из Зимбабве. В рабочее время.

— Мне кажется, никто не будет этого делать, — ответил Джеймс и подмигнул мне.

На следующий день Пэм принесла мне толстый конверт с цветными полосками — письмо из-за границы. В конверте лежала рукопись нового романа Другого Клиента, первая за десять лет. Он временно отошел от преподавательской деятельности и переехал в Новую Зеландию, где жили родственники его жены.

— У меня хорошее предчувствие, — сообщила начальница Хью и мне, взволнованно пружиня на мысочках и прижимая к груди толстенную рукопись.

Она прочла роман за ночь.

А на следующее утро сообщила мне:

— Это будет сенсация. Готовься к аукциону.

Я кивнула, побоявшись открыть рот. Ведь в нашем агентстве не проводили аукционы. Хотя перемены пошли бы ему на пользу.

— Работы будет много, — предупредила начальница меня.

Возможно, она просто боялась вести дела так, как принято у современных литературных агентов и издателей, и не потому, что это было нечестно, а потому, что это казалось ей слишком сложным. Тридцать лет назад она могла бы продать любую книгу, написав одностраничный анонс и пожав руку издателю.

Всю неделю начальница консультировалась с Максом, составляла и дополняла список редакторов, которым отправила роман; многие были моложе ее, многих она не знала, так как они не входили в круг ее старых знакомых. Мне поручили отправить рукопись в копировальный центр — наш офисный копировальный аппарат не справился бы с задачей изготовить двенадцать копий трехсотстраничной рукописи, — и я просмотрела первую страницу, пока ждала курьера. По