Томас Дримм. Время остановится в 12:05 - Дидье ван Ковелер

– Я перезвоню, Томас.

Как мне вытащить его оттуда? Без поддержки призрака Пиктона я просто одинокий подросток. Но со мной происходит что-то совершенно новое. С тех пор как я снова нашел Бренду, во мне возникла железобетонная уверенность. Непоколебимая решимость. Я хочу победить эту реальность и остаться в ней. Я чувствую, что это самая правильная реальность – та, в которой я смогу отдать всё лучшее, что есть во мне. И где каждое препятствие только укрепляет мою решимость.

Я иду к Бренде в ванную комнату.

– Твоя мать не учила тебя стучать? – интересуется она, накрашивая левый глаз.

– Стучать на кого?

Моя попытка разрядить атмосферу, кажется, провалилась.

– Прекращай свой цирк. Терпеть не могу малолетних умников.

Я спешу ее разуверить, признавшись, что в школе я полный ноль.

– В каком ты классе?

– В подготовительном для будущих безработных в занюханном коллеже.

Бренда смотрит на меня в зеркало, высоко подняв брови. Кажется, я произвел на нее впечатление.

– А откуда твои научные познания? От отца?

Я опускаю глаза.

– Он действительно… то, что ты о нём рассказываешь?

– Я узнал кое-что новое. Его отправляют в лагерь.

Ее рука с карандашом застывает в воздухе.

– Ублюдки. Сочувствую, Томас.

– Спасибо.

– Не рассказывай ничего при Арнольде. Он неплохой парень, но…

Бренда замолкает и начинает красить правый глаз.

Это первый знак доверия с ее стороны. Я победил. Мне хочется расплакаться – настолько это здорово. Мой взгляд блуждает по крепкой, слегка отяжелевшей фигуре Бренды. Гордо выгнутая спина, потрясающая мускулатура, которая совсем не вяжется с ее потерянным видом. Я напрасно ищу в себе прежние чувства – их больше нет. С тех пор как я встретил Керри, Бренда уже не кажется мне неотразимой, скорее – трогательной. Она перестала быть для меня несбыточной любовью, теперь это просто надежный друг. Я знаю, что еще недостаточно взрослый, чтобы сделать Бренду счастливой, но я ни за что не хочу ее потерять.

– Не плачь, – бормочет она.

– Простите.

– Тебе сейчас плохо. Мне – тоже. Но если тебе можно как-то помочь…

Я поднимаю голову и кусаю губы, чтобы взять себя в руки.

– Мне очень жаль, что я испортил вам вечер, доктор.

Она улыбается и устало вздыхает.

– Наоборот. Я должна поужинать с Арнольдом, чтобы он дал мне сняться в этой рекламе. Но он Мак.

Я изображаю недоумение:

– Кто-кто?

И позволяю Бренде объяснить, что мужчины делятся на несколько категорий: Флеков, Жеков и Маков. Я притворяюсь страшно заинтригованным и спрашиваю, что это значит. Только ради того, чтобы снова услышать фразу, запечатленную в моем сердце с нашей первой встречи. Какая странная ностальгия по ней прежней возникает во мне в ее присутствии!

– Флегматики, Женатики и Маразматики. Не говоря уж об Умниках.

На этот раз я не попадусь. Я повторяю, прищурившись:

– Умники?

– Которые считают себя чересчур умными и поэтому держат меня за дурочку.

– А Арнольд относится к двум последним категориям?

– Точно.

Она заканчивает красить глаз, наклоняется ко мне и серьезно спрашивает:

– Ну а ты в какой категории?

Я прикидываюсь смущенным и отвечаю, что я – одиночка, который борется с проблемами, непосильными для его возраста, и что будет здорово, если она станет моей союзницей, потому что я стараюсь поступать правильно и всем помогать, но каждый раз всё становится еще хуже, и я просто не знаю, как быть.

Бренда озадаченно смотрит на меня и, выпрямившись, говорит, что в моем возрасте была такой же. И, продолжая краситься, советует мне работать над своим характером, если я не хочу закончить свою жизнь как она.

Я возвращаюсь в гостиную, потрясенный тем, что Бренда сравнила меня с собой. Сидя там, где я его оставил, Маразматик играет в шахматы на телефоне. Пиктон достал свой и листает контакты так яростно, словно раздает оплеухи.

– Она готова? – осведомляется Арнольд.

Я отвечаю, что сейчас придет. А сам сажусь рядом со старым ученым и держу ухо востро, чтобы ничего не упустить, пока он нервно барабанит по коленке, слушая гудки.

– Алло, слушаю! – произносит встревоженный мужской голос.

– Кто говорит? – настороженно спрашивает Пиктон.

– Дедушка! Ты где?

– Луи! Можно узнать, почему ты отвечаешь с телефона твоей бабушки?

– Но ты пропал! Бабушка с ума сходит! Она позвонила мне, я сразу приехал, мы тебе оставили десяток сообщений…

– Я в порядке, – раздраженно перебивает старик. – Можешь отправляться домой, я скоро буду.

Он разъединяется, выключает телефон и встречается со мной взглядом.

– Родственники, – недовольно комментирует он. – Кстати, как тебя зовут?

– Томас Дримм.

Он откидывается назад, словно его ударило током.

– Дримм? Ты имеешь отношение к Роберу Дримму, который запретил мою книгу?

Понизив голос, я объясняю, что это не было направлено против него лично. Отец работал на бунтовщиков в Цензурном комитете как двойной агент. Это был единственный способ получить доступ к запрещенной литературе. Он писал фальшивые рецензии на книги, чтобы их разрешили к изданию, но попался, и его уволили, а сегодня арестовали.

– Едем, мальчики! – В комнату входит Бренда.

Теперь на ней узкая юбка и жакет, застегнутый до самого подбородка.

Маразматик вскакивает. Пиктон медленно встает, сверля меня недоверчивым взглядом. У него явно возникли подозрения. Но сейчас мне это даже на руку. Может, так он отвлечется от рецепта разрушения Экрана, который я подсказал ему, сам того не желая. Внезапно старик хватает меня за руку и отводит в сторону.

– Того, что ты рассказал о протонной пушке, нет в моей книге, и никто, кроме меня, не мог прийти к этому умозаключению.

Глядя ему прямо в глаза, я согласно киваю.

– Как же ты об этом узнал? И почему минуту назад сказал «ваша вдова»?

Я с облегчением вздыхаю. Наконец-то он готов услышать продолжение. Не хватает только вещественного доказательства. Я говорю Бренде, что мне нужно на минутку заскочить домой. Сбегáю по лестнице, пересекаю улицу, распахиваю дверь, которую копы оставили незапертой… И застываю на пороге.

Они перевернули всё вверх дном. Вытряхнули шкафы, опустошили ящики, разбросали документы, школьные тетради, письма. Значит, я не ошибся. Когда учителя обвиняют в алкоголизме, у него не устраивают обыск.