Ковер царя Соломона - Барбара Вайн

Вагоны Лондонского метрополитена никогда не бывали совершенно пустыми. Даже в моменты затишья между часами пик и даже на самых отдаленных станциях в каждом вагоне обычно ехало по нескольку человек. В их же вагоне после станции «Снейрсбрук» остались только они сами – шестеро мальчишек. Время обеда давно миновало, и Джаспер чувствовал, что проголодался. У него было что-то около фунта мелкими монетками. Хватило бы разве что на шоколадный батончик или пару пакетиков чипсов. Кевин был известен как умелый воришка, и у него могли водиться деньги. В голову Джаспера закралась мысль о том, что Кевин вполне может угостить голодного товарища нормальным обедом в знак признания его смелости. Впрочем, не нужно ему никакого признания! Мальчик был собран, решителен и готов ко всему.

На станции «Вудфорд» в вагон заглянула пожилая женщина, но, увидев Ли, раскачивавшегося на поручне, боровшихся на полу Деймона с Кевином и Криса, разрисовывающего красным фломастером рекламу агентства паромных перевозок, тут же вышла.

Виды за окном постепенно становились все зеленее. Не то чтобы поезд уже выехал за город, но между домами росло много деревьев, кустов и сочной травы. Если друзья собирались провожать Дина, то в Деббене им нужно будет пересесть, но Джаспер решил, что туда не поедет. Он намеревался выйти в Лоутоне и чем-нибудь перекусить. Вдруг он увидел солнце, яркие лучи которого хлынули в окна вагона.

На платформе «Бакхерст-Хилл» никого не было, по крайней мере, там, где остановился их вагон. Станция выглядела пустынной и мрачной. Джаспер подумал, что все здесь выглядит словно кадр фильма, поставленного на паузу. Ему вспомнился вестерн, который он смотрел по телевизору: о двух вооруженных бандитах, прятавшихся в заброшенных землях, чтобы напасть на почтовый поезд из Санта-Фе и ограбить его. В этот момент он уже открывал дверь в торце вагона. Позади раздался голос Дина:

– Смотрите, он собирается «зацепиться»!

Но Джаспер даже не обернулся.

Хватаясь за поручни у двери соседнего вагона и упираясь ногами в оконную раму, он выбрался наверх. Это оказалось легко. Но мальчик не ожидал, что крыша будет такой гладкой и покатой. Нет, он догадывался, что она не совсем плоская, но надеялся найти что-нибудь, за что можно будет ухватиться: какие-нибудь выступы, трубы или кабели. Но ничего подобного там не оказалось, кроме едва выступающих фланцев над тем местом, где находились двойные двери. Все остальное было сплошной гладкой поверхностью. Впрочем, ничто не могло заставить Джаспера отступить и повести себя так, как Деймон. Он припал к крыше, распластался по ней и потихоньку, ползком продвинулся вперед, приклеившись ладонями к покатой поверхности. Поезд тронулся.

Вагон слегка накренился, и малолетний «зацепер» почувствовал, что съезжает на сторону. Его сердце ушло в пятки. Пытаясь удержаться, он вцепился пальцами в крышу, словно она была не из металла, а из чего-нибудь мягкого и податливого. Поезд наращивал скорость, направляясь в Лоутон и проносясь мимо зеленых долин реки Родинг. Поверхность крыши под лежащим ничком телом ребенка была горячей. Сентябрьское солнце нагревало ее с самого Лейтона. Сейчас его лучи ласкали спину Джаспера, его затылок и шею. Мальчик раскинул ноги и напрягся. В этот миг он чувствовал, что контролирует все, что стал хозяином этой крыши и этого поезда, что он держит их в кулаке.

Несмотря на жару, он понял, почему «зацеперство» часто сравнивают с катанием на санках. Именно так должен чувствовать себя тот, кто на полной скорости несется вниз с заснеженного склона. Джаспера охватил исступленный восторг. Поезд все набирал скорость, летел вперед, и его громыханье звучало как музыка. Тело юного экстремала слегка подпрыгивало, но не опасно – это было, скорее, приятно. Почему никто не рассказывал ему о таком прежде? Не объяснил, как это здорово?

Мальчику хотелось смеяться, петь и кричать одновременно, и он так бы и сделал, если бы мог приподнять голову. Ему захотелось встать во весь рост и прыгать с вагона на вагон, как это делают бандиты в вестернах. Но он не осмеливался даже пошевелиться. Не сейчас, пока еще – нет. Он лежал, замерев, остро чувствуя себя тем не менее в десять раз более живым, чем когда бы то ни было.

Великая радость владела им, а поезд нес его к Лоутону, сквозь солнечный свет, все дальше, дальше, дальше…

Елена Донская жила неподалеку от «Школы», на другой стороне Финчли-роуд, точнее, на Неверхолл-вэй. Алиса могла бы отправиться к ней пешком, захватив лишь скрипку, но от ста фунтов, которые были у нее первоначально, остались жалкие гроши. Их не хватило бы даже на оплату первого урока.

– Я дам тебе денег, – сказал Том. – Ты же знаешь, все, что мое – то твое.

Они сидели в саду, расстелив на траве одеяло Джарвиса. Мюррей наигрывал разные мелодии на игрушечном ксилофоне, подаренном кем-то Бьенвиде. Алиса коснулась его руки.

– Знаю. Ты хорошо ко мне относишься, Том. Но мне надо найти работу.

Он же мог думать только о музыке. Для него было немыслимо, чтобы Алиса, да и вообще кто-либо с подобной подготовкой и устремлениями, стала искать работу, разве что самую незначительную. На его взгляд, для этого вполне подходила работа в закусочной: она была чем-то вроде «передышки творца».

– Рассчитываешь давать частные уроки? – спросил он. Его собственный опыт преподавания закончился неудачно: маленькая ученица провалила экзамен, и ее родители посчитали, что виноват в этом он.

– Нет, хочу устроиться секретаршей.

Молодой человек сыграл длинную трель на окрашенных во все цвета радуги пластинках ксилофона:

– Ты, должно быть, шутишь!

– Вовсе нет, я думаю, у меня получится. У меня ведь есть высшее образование. Говорят, неважно, какой именно у тебя диплом, главное, чтобы он был. Один раз, во время каникул, я работала в фирме отца и вполне успешно справлялась с компьютером.

Эти ее разговоры о высшем образовании начинали понемногу злить флейтиста. Они словно подчеркивали его ущербность. Алиса уже узнавала этот взгляд – саркастический и обиженный: брови – подняты, голова – склонена набок.

– Но зачем? – спросил он.

Прогрохотал поезд с «Финчли-роуд». Скрипачка подождала, пока он проедет.

– Том, мне нечем платить мадам Донской за уроки, – заговорила она затем. – Знаю, ты дашь мне денег, но ты не можешь платить за меня все время, правда? У тебя у самого ничего нет. Думаю, я смогу немного подзаработать. В конце концов, это же не навсегда, всего на год. Кроме того, мне будет удобно отсюда ездить на службу, подземка совсем рядом.

– Просто не верю своим ушам! Но мы же зарабатываем, играя в метро, и вообще отлично проводим время, разве не так? Мы играем настоящую музыку, и у нас есть публика. Вчера заработали двадцать один фунт!

«Которые разделили на троих», – подумала Алиса, но вслух ничего не сказала. Том сыграл на ксилофоне одну-единственную ноту. Иногда он казался ей маленьким мальчиком с обиженно надутыми губами.