Кафедра А&Г - Татьяна Соломатина

И ему было нехорошо… Разве бывает хорошо рациональному игроку, когда он выигрывает миллион? Нет. Бывает мало. Или конкретно его патология вовсе другая? Что это? Кризис среднего возраста? «Не дождётесь!» – прокручивал он про себя старый анекдот. Он кидался то в одно, то в другое и из всего выныривал победителем.

Жена у него была – как положено жена: всё ещё молодая, всё ещё красивая, бассейн, фитнес-клуб, поездки-тряпки. И она, его законная супруга Наталья Безымянная, была ему совершенно безразлична. Не то чтобы надоела, а просто… Чёрт его знает, что просто… Единственный сын, тот, что от первого брака, из очередной передряги так и не выбрался, при передозе надо иметь связи с самим господом богом, чтобы разрулить проблему, а таковых Алексею Николаевичу ещё не удалось завести. Впрочем, он не слишком печалился, как это ни ужасно для почитающих общечеловеческие ценности в рамках общепринятых морали и нравственности. Мало того, смерть единственного сына Алексей Николаевич принял как избавление. Точно так же, как когда-то маленький Алёшка принял смерть своей матери. С одним «но» – с мамой, при её жизни, ему было приятно. Отпрыск же и так принёс ему немало неприятностей, чтобы ещё и трагически переживать из-за его кончины, нося на лице скорбную мину. И, наверное, так было лучше для всех, кроме первой жены, потому что она вскоре отправилась вслед за своим слишком горячо любимым сыном на небеса. Или в ад. Точно никто не знает. Алексей Николаевич решил, что так для неё в данном случае лучше, потому что делать ей больше на этой грешной земле было, в общем-то, нечего.

Наталья ему так никого и не родила, да он не очень-то и хотел. Оказалось, что у них «иммунологическое бесплодие» – организм Наташки вырабатывал антитела к сперме Алексея Николаевича. Можно было прибегнуть к ЭКО – хочешь, в созданной самим отечественной клинике, а хочешь – в любой иностранной. Но жена не слишком рьяно настаивала, и потому муж вяло отнекивался. Ничто так не сподвигает женщину к любому бездействию, как мужское нежелание чего-либо. Тёща устраивала периодически истерики на эту тему, но с «зятька» всё было как с гуся вода. Он уже давно её не боялся, как не боялся с самого начала, если быть совсем уж откровенным. Юная, восторженная, простоватая Наташка тогда нравилась ему куда больше давно известной умной, ехидной Ольги, если честно. К тому же Ольга всегда знала ему настоящую цену, а Наташка и правда верила, что он – прежде всего великий врач. Смешные обыватели. Ах, как велика их неистовая вера в лейблы. Наверное, они думают, что академики не какают. А медицинские академики – все, как один, хирурги от бога. Или хотя бы диагносты. Вы вот попробуйте организуйте всё это. В последнее время вдруг стала взбрыкивать давно уже выученная служебно-охранная морская свинья-профессор. Эта-то чего? Ни женой, ни любовницей никогда не была, так… Боевой товарищ с элементами дружеского перепиха. Вот и разберись попробуй, когда бабское неуёмное слепое обожание перейдёт в такую же неуёмную слепую ненависть. Ни до кого ей никогда дела не было. А если было – сразу же зажимала. Как Ленка появилась – сразу стойку сделала. Чуть не раньше его самого поняла, как это далеко, глубоко и, похоже, навсегда. Как хорошая охотничья псина делает стойку раньше самого охотника.

Наташка-профессор – морская свинка/боевая свинья – на фоне приевшегося уже тупого восторга Наташки-жены выгодно оттенялась интеллектом.

Но сейчас, пережив всё то, что он пережил, имея всё то, что он имел, он чувствовал себя глупо, как частенько чувствует себя самый умный мужчина, влюблённый в действительно умную женщину, а не просто «выгодно оттеняющуюся интеллектом».

Алексей Николаевич Безымянный перебирал и перебирал про себя свои бирюльки, как чётки – по кругу: «Ректор академии… Действительный член… Квартира… Дом… Машины… Поездки… Центр… Клиника… Ещё клиника… Проект… Ещё проект…» И не приносило ему это никакого успокоения. «Бабы… Бабы… Жена-Ленусик-мать… Ольга Андреева… Ещё жена Наташка… Наташка-профессор… Бабы… Бесконечные случайные бабы…» Он пил, гулял, работал как вол, произносил речи, открывая фонды, благотворительные организации, страховые клиники, конференции, съезды и конгрессы. И не было в этом ни корпускулы покоя, не говоря уже о частице света.

– Ты больной на всю голову. Ты ведь даже не бабник, если на то пошло. Ты – рассудочен, но ты всё-таки игрок, который не может пройти мимо даже дворового турнира в подкидного «дурака» на щелбаны. Но ты бы не создал всего того, что ты создал, если бы не был таким. Человеком без принципов, человеком без морали, человеком без совести и чести. И благодарное человечество рано или поздно воздвигнет тебе памятник рукотворный из итальянского мрамора, а то и причислит к лику каких-нибудь мелкопоместных святых. Но тебе уже будет всё равно. Потому что тебе будет наконец-то по-настоящему хорошо. Твой status present будет зафиксирован, – издевательски хохотала Ленка. Елена Геннадьевна… Эта…

И только тогда ему ненадолго становилось хорошо. Действительно хорошо. На малый-малый, практически неощутимый миг. На пресловутое «прекрасное мгновенье». И не по силам ему, Шефу, было его остановить. Человеку не под силу остановить хоть что-нибудь. Потому status present не существует по определению. Это всего лишь краткий миг накануне следующего status present. И потому, а posteriori,[19]вся жизнь – лишь анамнез. Temporis filia[20]– история, выдающая себя за человека.

Фауст

Меня томит её печаль.

Достань ей что-нибудь другое,

Пропажи первого не жаль.

– Срочно пиши пресс-релиз!

– Он у вас на столе, Наталья Степановна!

– А где статья наша с Шефом?! Статья на пленум по гестозам! Никогда ничего в срок не делаете!

– Статья два дня назад отправлена, Наталья Степановна!

– Тогда сделай мне чаю! И найди мне толковый материал о коагулопатиях при сахарном диабете! Поновее. Иностранный. И переведи. Позвони в женскую консультацию и отмени мой сегодняшний консультационный приём. Свяжись с посольством, узнай, готова ли виза. Если не готова, я её из тебя сделаю! Почему цветы не политы?! И книги на полках ровно расставь. Почему окна грязные? Перевесь мои дипломы нормально! И передвинь кресло. Лилия Владимировна не звонила? Так какого ты молчишь, тупая дрянь?! Вечером вернусь, чтобы коагулопатии на русском лежали у меня на столе!.. Что значит не можешь? Я могу, значит, и ты можешь. Уважительной причиной неявки по первому зову научного руководителя может быть только смерть! Да, и закажи мне ужин из ресторана «Сирена». Рыбу их фирменную под шоколадным соусом не забудь. Ну, что вылупилась? Иди, у тебя лекция, если ты забыла, Светлана Борисовна! Что, профессор должен ассистенту расписание лекций напоминать? Дожили!

– …

– Света, я её книги трогать не буду. Сказали тебе расставлять, ты и расставляй.