Манипулятор. Три осенних дня - Чингиз Абдуллаев

— Конечно, — растерянно кивнул Бубенцов. —Извините меня, я должен доложить обо всем моему начальству..

— Я вас понимаю. — Седых встал со стула и протянулруку Бубенцову — Спасибо вам, молодой человек, за защиту демократии в нашейстране.

Паша не знал, что ему ответить. На языке вертелось явнонеподходящее «Служу Советскому Союзу». Поэтому он промычал нечтоневразумительное.

Стоявшие вокруг педагоги снова одобрительно зашумели. Онипо-своему любили Сан Саныча, хотя и побаивались его принципиальности. Бубенцовсхватил папку и выскочил из комнаты. Спустившись по лестнице на первый этаж, ондостал телефон и набрал номер Петровского.

— Слушаю, — отозвался Святослав Олегович.Очевидно, он был уже в Москве.

— У нас опять проблема, — срывающимся голосомсообщил Бубенцов.

— Что еще случилось? — разозлился Петровский.

— Седых не хочет баллотироваться, — выдохнул Паша.

Святослав Олегович молчал. Это испугало Бубенцова.

— Вы меня слышите? — осторожно спросил он.

— Как это — не хочет? — ледяным голосомосведомился шеф.

— Отказывается, — пояснил Паша. — Говорит,что в последний день все равно ничего нельзя сделать. Агитация запрещена. И онне хочет принимать участия в этом фарсе.

Петровский снова промолчал. Бубенцов тоже не решался ничегосказать.

— Нужно его убедить, — нарушил наконец тишинуПетровский. — Пашенька, неужели ты ничего не можешь сделать сам?

Бубенцов знал: шеф называл его уменьшительно-ласкательнымименем только в сильном гневе. Набрав воздуха в легкие, он выдохнул:

— Я с ним говорил, объяснял. Честное слово, очень долгоего уговаривал.

— Но не смог уговорить, — прошипелПетровский. — Что нам теперь делать? Оставить Качанова наедине с этим тр…с этим спящим журналистом? Ты понимаешь, что происходит? Из-за тупого упрямстваэтого учителя у нас срываются выборы.

Теперь замолчал потрясенный Бубенцов. Он не знал, как ещеубедить упрямого старика. Петровский, очевидно, почувствовал состояниепомощника.

— Никакой пользы от тебя, — сказал он уже болееспокойным голосом. — Как там у Симонова?

— Он все еще сидит дома, — сообщил Паша. —Наши люди работают у его двери, все время объясняют, что идет ремонт, меняюткабель.

— Уже два часа дня, — напомнил СвятославОлегович. — Передай им хотя бы хлеб, чтобы они не умерли с голоду. Черезсоседей передай. С другого балкона. Ты меня понял?

— Только хлеб? Может организовать им горячий обед?

— Я имею дело с клиническим идиомом, — опятьразозлился Петровский. —

Неужели ты ничего не понимаешь? Если ты передаешь им толькохлеб, это будет выглядеть, как обычная забота о людях, дверь которых случайнозаклинило. А если организуешь им горячий обед, то это сразу же вызоветподозрение. Симонов тут же вспомнит о моем вчерашнем визите и начнетинтересоваться, куда увезли журналиста.

— Все понял, — пробормотал Бубенцов, —передам только хлеб.

— Ничего ты не понял, — констатировал, немногоуспокаиваясь, Петровский, — и никогда не поймешь. Нужно было послатьвместо тебя Леонида Исааковича или Юлая, хотя они оба нужны мне в другихместах.

Было слышно, как он спросил кого-то о времени. Бубенцовждал, что решит патрон. И наконец тот приказал:

— Готовь досье на учителя. Я сейчас выезжаю изДомодедова. Мы сворачиваем на дорогу в Курск и будем у вас через несколькочасов. Очень рассчитываю, что до этого времени не произойдет ничегонеожиданного и ты меня встретишь. Ты все понял?

— Уже готово. Мы вас ознакомим…

— Ясно. Как с нашим журналистом? С ним, надеюсь, все впорядке?

— Да, он находится…

— Не нужно говорить по телефону лишних слов. Я помню,где он находится. Он все еще спит?

— Все нормально, — Паша облизнул пересохшие отволнения губы, — с ним все нормально.

— До свидания. — Святослав Олегович отключился.

Бубенцов посмотрел по сторонам и сел прямо на ступенькилестницы. Без конкретных указаний шефа он ничего не мог придумать. Паша былидеальным исполнителем, к сожалению, разработать самостоятельный план он немог. И не только потому, что ему не хватало воображения. Он боялся сделатьнеправильное движение, чтобы не развалиить хрупкую конструкцию, выстроеннуюшефом. До завтрашних выборов оставаясь совсем немного. Бубенцов сам купил хлебдля Симоновых. Его люди продолжали «работать» у двери их квартиры, методичнопостукивая по стенке. Они уже сделали два небольших отверстия и всем соседям объясняли,что сверяют кабель, который вышел из строя. Симоновы спокойно сидели дома,ожидая, когда закончится этот непредусмотренный ремонт. Паша приказал одному изсвоих людей передать хлеб невольным заключенным, еще раз извинившись задоставленное беспокойство. Сам он не мог появиться в квартире главврача,опасаясь, что тот запомнил его по вчерашнему визиту в больницу.

Супруга Игоря Сергеевича была недовольна сложившимсяположением, но муж успокаивал ее, находя такое приключение даже забавным. Кромевсего прочего, они целый день провели вместе с внуком и младшей дочерью.Симонов давно не позволял себя расслабляться на целый день, а потому получилгромадное удовольствие от свободного времени, проведенного дома.

Осуществив операцию с хлебом, Бубенцов поехал на контрольныйпост ГАИ и, ожидая приезда шефа, немного подремал. Около пяти вечера егоразбудил водитель, увидев приближающийся «Мерседес». Петровский тоже спал всевремя в пути. Проснувшись уже на подъезде к Курску, он подумал, что Качанов,пожалуй, отчасти прав, предпочитая передвигаться на «мерседесах». На другоймашине они добирались бы гораздо дольше.

При въезде в город к нему подсел Бубенцов.

— Думаешь, мне нечем заниматься? — встретил егоСвятослав Олегович. — И я должен прыгать между Курском и Омском? Мы ведь,кажется, расстались только сегодня ночью?

— Я не виноват, — пробормотал Паша, — он нехочет. Я всячески пытался его уговорить.

— Где пытался? Где ты с ним говорил?

— В учительской. Я поехал в школу, где он работает.

— И при всех преподавателях его уговаривал? —понял Петровский. — Нет, знаешь, я тебя все-таки выгоню. Ну разве можнотак тупо поступать? При свидетелях он, разумеется, хотел выглядеть Маратом,другом народа. Ему важно иметь союзников и последователей. Естественно, что онтебе отказал. Еще, наверное, произносил всякие патетические слова о чести идобродетели. Этот учитель ведь свихнулся на своей истории.

— Я надеялся его уговорить.

— Ты не умеешь думать, — жестко конвертировалПетровский. — Тебе лучше в точности выполнять все мои распоряжения.Поехали к этому учителю. И дай мне его досье. Надеюсь, адрес ты узналзаранее? — Он взял папку у Бубенцова и начал читать. Неожиданно улыбнулся.Потом рассмеялся. — Ну вот, типичный борец с ветряными мельницами.Дон-Кихот. Ты даже не представляешь, насколько уязвимы эти люди. Знаешь, я дажене жалею, что снова приехал. Курск, кажется населен одними чудаками. Сначаламолодой аспирант, потом главный врач больницы, теперь этот учитель истории.Можешь не поверить, но мне они нравятся. Без таких людей жизнь была бынеинтересной.