Ригодон - Луи-Фердинанд Селин

– Guten tag!

Отвечаю ему… добавляю:

– Здорово горело!

– Ach ja!.. Sicher… es must!

Он полагает, что хорошо… что так и должно быть!..

– Wo gehen sie? Куда вы идете?

Спрашивает меня.

– Hanover!.. Ганновер!..

Он должен знать, где Ганновер… показывает!.. Вон там! Дальше по шпалам… другой дороги нет… или она слишком далеко… ладно, по шпалам!..

– Sie sind Franzosen?

Мы Franzosen, и такие же рабочие, я рассказываю ему и о нашем заводе, которому – kaput! разбомбил и, сожгли, – и о том, что мы ищем другой завод, еще не разбомбленный!.. И он это понимает!

– Sicher Hanover! Конечно, Ганновер!

Я еще спрашиваю его, видел ли он французов?… Он не уверен!.. Он видел иностранцев там, показывает рукой на восток… они дрались!.. Дрались между собой… это было во время бомбардировки… до того как вокзал был полностью разрушен… там было много убитых, очень много!.. И раненые тоже! Я подумал: может быть, Ретиф и другие? Кстати, я никогда больше не видел Ретифа… ни в Германии, ни в Дании… ни позже, здесь… я расспрашивал о нем повсюду… Марион знал его лучше, чем я… но Марион умер, знаете ли… и я не успел ничего разузнать у этого милого Мариона!.. Такой деликатный, чувствительный… он помогал нам выдержать в Зигмарингене… он предупреждай нас о ловушках!.. Три… четыре раза в неделю… он игрался с Бебером, который изображал для него дядюшку Декава… торчащие усы, гордый разворот шеи и капля на носу… как мы смеялись!.. Никто больше не умел так смеяться!.. У Ретифа отсутствовало чувство юмора, он был фокусник, возможно, ас, но это и все… теперь перед нами замаячил Ганновер!.. Будучи хроникером, я не теряю нити рассказа!.. Наш артиллеристик больше не разговаривает, целиком поглощенный собиранием гильз, их навалом кругом, и даже пули… в общем, порядок… и все же он хочет, чтобы я понял!

– Du verstehst? Kupfer!.. Krieg!.. Kupfer!.. Медь!.. Война!.. Медь!

Ну, конечно же! Он прав!

– Sicher!.. Sicher!..

Война – медь!.. Хлеб – это тоже война? И сардины, и колбаса. Он перестает копаться в грязи… спрашивает, есть ли у нас что-нибудь перекусить… у нас есть полбуханки… для себя и для Бебера… я показываю ее немцу…

– Ich habe Chokolade!

Он хочет нас обмануть… нет, точно!.. Настоящая плитка шоколада… да еще с орешками…

– Englisch flieger!.. Kaput!

Все объясняется… он подбирает не только пули и гильзы… он ломает плитку, на три части… одна для Лили, другая мне, третья – для себя… а для Бебера?… В другой сумке!.. Он ищет… нет!.. Ничего не находит!.. Только крошки хлебного мякиша… должно быть, от английского печенья… Лили скармливает их коту с ладони… Бебер ест… теперь, полагаю, самое время тронуться в путь по шпалам… я его спрашиваю:

– Kein Zug? Поезда нет?

– Ach nein! Nicht mehr!

Тогда вперед… вперед, и не надо очень спешить!.. У меня осталась только одна трость… потому идти тяжело, но не очень… северо-запад… итак, нас ожидает Ганновер… легко сказать… а неподалеку… языки пламени… я пускаю в ход все свои знания немецкого…

– Guten Tag! Schöne! Schöne danken! Тысяча благодарностей!

Пожимаем друг другу руки…

– Gute Reise!.. Beide!.. Счастливого пути вам обоим! Höre mich! Послушайте меня!..

И он поет… для нас…

Nach Winter kommst doch ein Mai!

После зимы наступает месяц май!

Я спрашиваю его…

– Не было ли ракет? Вы знаете, синие! Зеленые!

– Нет!.. Они вряд ли сбереглись!..

Ладно! Это объясняет… трогаемся в путь. Нельзя терять времени… шпала… за шпалой… путники выглядели совсем уж умученными, попадались туристы, совсем редко… скоро встанут на четвереньки… Бебер пожелал, чтобы его несли… ему хотелось чего-нибудь есть, кроме крошек хлебного мякиша, пусть лаже сброшенного с английских самолетов…

– Бебер, ты увидишь Ганновер!

Лили замечает мне:

– Ганновер на севере… ты все еще хочешь туда идти?

– Я не хочу, малышка… у меня нет выбора… их не интересует наше мнение…

И действительно, мое желание нечего не значило…

– Он сказал, что поезда больше не ходят…

– Он знает!

Сборщик гильз… мы продвигались довольно медленно, но все-таки, шпала за шпалой… может быть, прошли уже километра два… еще не рассвело, но отблеск какого-то зарева… розового… окрасил облака… почти рассвело… какая-то деревушка… фермы… и ни одного живого существа!.. Ни человека, ни животного… мы доели шоколад…

Шпала за шпалой… наверное, еще метров пятьсот… кто-то сидит на рельсах… а там еще один… чуть поодаль… мы приближаемся… я откашливаюсь… трогаю за плечо, трясу… не сильно! Хоп! Этот некто опрокидывается навзничь!.. Ногами вверх… на камни!.. Перехожу к другому… едва касаюсь… валится тоже!.. Осматриваю их… мужчина… женщина… сорока-сорока пяти лет… они мертвы по меньшей мере часов шесть… у меня привычка констатировать время смерти, я вам говорил… Надо бы осмотреть тела… вероятно, они погибли от пулевых ранений… там, где сидели?… Сверху, самолет?… Или патруль? Какой?… С какой стороны?… Ох, лишь бы это не коснулось нас!.. Идем!.. Идем!.. Какие-то обвалившиеся стены… заводские руины, кажется… чьи-то голоса… там!.. Несколько голосов… ничего не вижу… они скрыты стеной… спор… на каком языке?… Немцы?… Да! И француз… лучше послушать, о чем речь, прежде чем они нас увидят… они говорят о Ганновере… пересечь Ганновер… от одного вокзала, что совсем рядом, до другого, это далеко… мы, понятно, не знаем этих людей… впрочем, это явно рабочие… не из Дрездена и не из Ульма… из Польши, я полагаю!.. Их не было в Оддорте, это уж точно!.. Тогда все в порядке!.. Они не замечают нас, в общем-то, мы рядом с ними… Они намереваются идти в Гамбург… тем лучше! И мы тоже!.. Из их разговоров можно заключить, что поезда еще ходят, есть какое-то сообщение между Ганновером, но это с другого вокзала, и Гамбургом… порядок! Правда, сообщение нерегулярное… но, я полагаю, главное – пересечь Ганновер… они знают все! Предместья, город… все сгорело, говорят они… тем проще! Итак, вперед! Я думаю, их не меньше полусотни. тех, кто отправляется в дорогу… женщины с детьми, старики… и мы с ними… целая толпа… и не видно, чтобы кто-то печалился, наоборот – все улыбаются… хорошо! Мы идем следом… стараемся не обнаруживать себя, я, Лили, хвостатый компаньон… мы составляем часть целого… отлично! Они не разговаривают в дороге… вижу, неразрушенных домов осталось немного… больше? или меньше, чем в Берлине? Я бы сказал, примерно столько же, но больше пожаров, больше домов объято пламенем, и языки его закручиваются спиралью, взмывают высоко, яростно, танцующие… зеленые… розовые… между стенами… я никогда еще не видел такого пламени… оно могло наделать еще много бед… самое забавное, что на каждом обрушенном доме, на каждой груде развалин зеленые и розовые языки пламени плясали по кругу… и снова по кругу!.. возносясь к небу!.. Надо сказать, что эти улицы в руинах, пылающие зеленым, розовым, красным, выглядели по-настоящему праздничными, намного веселее, нежели в своем обычном, кирпично-сером шершавом состоянии… им еще никогда не удавалось предстать в таком праздничном великолепии, разве что однажды, во время вселенского хаоса, всеобщего сотрясения земли, из которого и рождается Апокалипсис!.. Вот здесь это и могло бы произойти! «Летающие крепости» обработали город… кажется, и не раз… два… три раза!.. до полного разрушения… днем и ночью, на протяжении месяца, а может быть и больше, сотни бомбовых ударов, тонны и тонны бомб… там действительно ничего не осталось в первозданном виде… только остовы зданий и пожарища… стены разрушенных домов были покрыты жирной сажей, объяты пламенем… раздавались кое-где маленькие взрывы… я вам уже достаточно много говорил о запахах… всегда примерно одних и тех же запахах, и в Берлине, и в Оддорте, и здесь… обгоревшие балки… паленое мясо… и толпа беженцев, взявшихся за руки, бредущих посередине улицы, а точнее, по подобию улицы, к тому вокзалу… у них был вид, точно они знали, куда идти… занимался день… было просто удачей, что не оставалось ни одного целого жилого дома, хочу сказать, не осталось цели для дальнейшего разрушения… огненные вихри плясали вокруг, словно розовые и фиолетовые призраки, на руинах каждого дома… тысяч домов!..