Дар Прозерпины - Андрей Дыфо

– Да так… безделушки всякие.

– Зачем они тебе?

– Понимаешь, я – вор.

Откровенность Максима не произвела ожидаемого эффекта. Архивариус даже не пошевелился, и по тону его не было заметно, что он удивлен. Впрочем, кому сейчас какое дело, кто вор, кто страж порядка или чиновник, а кто крупный начальник.

– Ну и что? Зачем тебе добро-то сейчас?

– Да вроде как и незачем, но выбросить не могу. Пристало оно ко мне…

– Как это понимать?

– Не знаю, понимай как знаешь, а только пристало, и все тут. Сколько ни выкидывал, еще больше становится. Вот и таскаю. Килограмм семь-восемь, не меньше.

– А-а-а…

– Видимо, наказание мне такое.

Алексей не ответил, только голова его тяжело брякнулась на плечо вора. Максим понял, что его попутчик тоже не смог перенести жары и сегодняшнего дня.

* * *

Фрумкин бежал. От толпы, от жары, от себя. За что? За что он, никому не ведомый почтальон, мелкая сошка в этом дремучем мире, вдруг стал причиной таких бедствий? Неужели заслужил? Как? Что? Зачем? Ноги сами несли его. Наверное, так быстро бегают только спортсмены, да и то на крупных соревнованиях. За ним, не отставая ни на шаг, неслась разгневанная толпа, в которой постоянно менялись лидеры. Одно время впереди бежал закутанный в черную рясу священник, потом его поглотила вопящая масса преследователей, и вперед вырвались какие-то женщины, отчаянно визжавшие, плотоядно размахивающие сковородками и исходящие такой бранью, которую Фрумкин в жизни не слыхивал. Потом женщины куда-то испарились, и догоняющих возглавил чуть ли не взвод милиционеров, дудящих в свистки, размахивающих в воздухе дубинками, стреляющих в воздух из табельного оружия и призывающих Фрумкина остановиться для дальнейшего разбирательства. Какое будет разбирательство, Лев примерно мог себе представить, поэтому скорость не сбавлял, несмотря на боль в боку, бешено колотящееся сердце, совершенно пересохшие внутренности, резь и круги в глазах и пот, струями бороздивший его тело.

Поворот, ларек, арка, магазин, фонарь, аптека, покинутый всеми автобус, памятник, бульвар, помойка. Опять магазин, горящий дом. Еще один, парк, будка газировки, телефон, перевернутая квасная бочка. Вновь подворотни, свалки, переполненные мусорные баки, занимающийся пламенем дом… Фрумкин не думал, он бежал по инерции, каждую секунду чувствуя, что она может стать последней. Но животный страх гнал его вперед. Перевернутая машина, трамвай, остановившийся в неположенном месте, перекресток, горящая одноэтажная хибара, впереди завал из машин, за которым тоже клубился дым. Фрумкин понял, что его время пришло. Точнее, закончилось. Сейчас он выбежит на середину перекрестка, и его растерзает разгневанная толпа. Он сбавил ход и, как загнанная собака, поплелся, припадая на одну ногу. Он даже не заметил, что перемахивая через какой-то забор, сильно ушибся. Сзади слышались торжествующие злобные крики. Кто-то ругался, кто-то клацал затвором пистолета.

– Стоять! Ты окружен!

Фрумкин обернулся. Странно, почему он окружен, ведь ватага милиционеров перед ним, за ним лишь языки пожарища, или пожар с каких-то пор стал их союзником, и они считают его своим? Милиционеры наставили на Фрумкина стволы пистолетов, но приближаться почему-то не решались.

– Эй, ты! Ты – Фрумкин?

– Да.

– Ты… ты это чего? Ты это зачем?

– Как? Как ты это все устроил?

На Фрумкина с разных сторон посыпались вопросы, он не знал, как и что отвечать. Тем временем толпа разгневанных и неистовствующих, требующих немедленного правосудия, все росла и с боков, и сзади, несмотря на зной от пожара. Изнеможенные, перепачканные, хмурые лица смотрели на него с нескрываемой злобой.

– Как это у тебя получилось?

– Кто мне теперь вернет брата?

– А мне – мать?

– А мне – сестру?

– Ну и сволочь ты!!!

– А ну, руки за спину! – рявкнул какой-то милиционер, бряцая наручниками.

– Эй, товарищ страж порядка, так дело не пойдет, теперь он наш! – крикнул кто-то из третьего или четвертого ряда толпы.

– Теперь власть наша, – послышалось где-то еще дальше.

– Нам теперь наплевать на ваш закон!

– Отдайте его нам! – выкрикнул какой-то хулиганского вида парень, крутя «бабочку» раскладным ножиком.

Милиционер, который бряцал наручниками, никак не реагировал на слова хулигана.

Фрумкин затравленно оглянулся.

– Я ничего не делал. Я не виноват! – крикнул он, хотя и понимал, что его усилия оправдаться заранее обречены на провал.

Кольцо людей вокруг него все сжималось, а кольца вокруг этого кольца разрастались, словно гидра. «Пропал. Теперь пропал, – подумал Фрумкин. – Да ну и хрен с ним. Все равно когда-то умирать, почему бы и не сейчас?»

Все чего-то ждали, но толпа шаг за шагом сжималась вокруг Фрумкина. Вдруг в центр круга, где он стоял, протолкнулся человек в штатском, но с армейской выправкой, уверенно подошел к нему, загородив спиной, и прокричал:

– Самосуд учинять не позволю! Он – ценный свидетель.

Толпа от неожиданности ахнула, а кто-то из милиционеров шепнул: «Ба, да это же Андрюха Макаров».

– Самосуд? Где самосуд? Я тоже учинять самосуд не позволю! – Толпа расступилась, и в центр вышел сам Иван Иванович! Никто не мог предположить, что события примут такой оборот. Никто не ожидал его сейчас увидеть, и люди в страхе попятились назад. – Зачем вообще какой-то суд, да еще и над вашим благодетелем Львом Фрумкиным?

Толпа оробела. Люди переглядывались и перешептывались между собой.

Сумятица в головах, сумятица в мыслях, хаос в поступках.

– Они правы… Нужен суд. Народный и скорый. – Тон, которым были произнесены эти слова, глухой, загробный и мрачный, заставил всех расступиться перед говорившим. Им оказался могучий рыцарь на огромном мохнатом боевом коне. И конь, и всадник были с головы до ног закованы в броню, из прорезей в шлеме посверкивали ярким светом глаза. В одной руке всадник держал щит, в другой сжимал внушительных размеров булаву. К седлу было приторочено копье с огромным стальным наконечником.

Про Фрумкина как-то сразу все забыли, и вокруг всадника образовалось значительное пространство.

– Суд. Громи. Круши! – рявкнул всадник и поднял булаву.

– Наш человек.

– Вот это по-нашему.

– Наш брат, – послышалось из толпы от хулиганствующих личностей. Эта часть преследователей Фрумкина быстро переместились за спину всадника, оставаясь, впрочем, от своего лидера на почтительном расстоянии.

– Что тебе здесь надо, Ариох, демон хаоса? Владычица будет недовольна твоим появлением… – Перед всадником выступил Иван Иванович. Улыбка, точно птица с ветки, слетела с его лица, весь его образ выражал сейчас серьезность и собранность. Окружающим стало ясно, что сошлись достойные соперники.