Мисс Черити - Мари-Од Мюрай

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 86
Перейти на страницу:

Любящая Вас,

Бланш Легро.

Я с изумлением прочла это маловыразительное письмо. Зачем мадемуазель тратила на него время? К чему мне знать о кудрявых куколках и ее благочестивых мыслях? Почему она обращается ко мне «мисс Черити»? Казалось, последняя ниточка, соединяющая с детством, оборвалась.

На следующее утро Глэдис объявила, что в гостиной меня ожидает мисс Бертрам. Спускаясь по лестнице, я гадала, что же Энн взбрело в голову на сей раз.

Лидия

Вы удивлены? Хотя вы правы, мы не часто видимся в последнее время.

Скорее, мы вообще никогда не видимся. Я с интересом смотрела на мисс Лидию Бертрам. Высокая, стройная, очень изящная. Тонкие светлые волосы обрамляют чересчур вытянутое лицо. Красота, которую ей в детстве прочила тетушка Дженет, не спешила проявляться. Сходила ли она с ума по мистеру Эшли, как утверждала ее сестра?

Я

Надеюсь, у вас… и всей вашей семьи все хорошо.

В ответ — молчание.

Лидия

Мой брат… Несомненно, вы знаете, что Филип слег в начале осени?

Я

Мне очень жаль.

Это было не бессердечие, но осторожность. Я не забыла, как кузина Энн болтала, будто я влюблена в Филипа.

Лидия

Вы знаете, Филип всегда ценил вашу компанию. Его порадует ваш визит.

На лице Лидии отразились противоречивые чувства. Она хотела казаться безразличной, но в глубине ее глаз таилась мольба, и я приняла приглашение. Я пообещала приехать как можно скорее и взять с собой Питера, чтобы развлечь кузена.

Лидия

Прошу вас, не стоит. Филипу противопоказано сильно волноваться.

Я потеряла дар речи. А несколько дней спустя при виде кузена в библиотеке я чуть не потеряла дар речи во второй раз. Утонченный и изможденный Филип по-прежнему вздрагивал от малейшего сквозняка. Но что-то изменилось. Он выглядел бледным, желтушно-бледным. Под глазами чернели круги, виски впали. Он вежливо меня приветствовал, не обрадовался и не удивился. Мы немного поговорили о книгах. Он быстро устал.

Филип (прикрывает глаза)

Плохая погода меня изматывает.

Иногда у Бертрамов говорили о том, не отвезти ли Филипа в Ниццу, где зимой тепло. Но я сомневалась, что мой кузен перенесет такое путешествие.

Он передал мне книгу, чтобы я почитала вслух, и вскоре задремал.

Потом я часто его проведывала, чем вызывала недовольство мамы.

Мама

Наедине в библиотеке? Пусть хотя бы тетушка Дженет с вами побудет. Она может взять корзинку с шитьем и тихонько сидеть в уголке…

Я

Филип очень болен, мама. Он с трудом поднимается с дивана.

Мама

Вы совсем ребенок! Вы даже не представляете, насколько неприлично то, что вы говорите. Если бы Филип хотя бы сообщил нам о своих намерениях…

Я вытаращила на маму глаза. Неужели она не видит того, что вижу я? Неужели никто из них этого не видит? Когда я сидела около Филипа, тетушка Дженет иногда подходила к нам поболтать или предложить чашечку чая. «Ну что, Филип, пойдете сегодня гулять?» — спрашивала она с наигранной весёлостью, и я невольно сжималась. Иногда леди Бертрам появлялась на пороге библиотеки и стояла там не снимая шляпки, глядя сквозь сына. Однажды в ее присутствии у Филипа начался мучительный приступ кашля. Леди Бертрам позвала на помощь; ее глаза наполнились слезами, и она словно слепая прошла в комнату, натыкаясь на мебель.

Я знала, что доктор Пайпер регулярно приезжал осматривать Филипа. Но он разговаривал только с тетушкой Дженет, а тетушка Дженет не докучала леди Бертрам врачебными советами, зная, что та их не вынесет. Состояние Филипа ухудшалось, но в семье все оставалось по-прежнему. Сэр Филип, погруженный с головой в политику, едва ли вообще что-то замечал. Он никогда не был близок с сыном; он считал Филипа неженкой и неудачником. И только Лидия, приехавшая ко мне со своей просьбой, осознавала, насколько все серьезно. Она искренне любила брата. Но и она говорила о поездке в Ниццу так, словно эта поездка могла что-то исправить. Удивительнее всего было, что Филип выглядел по-своему довольным. Его жизнь протекала в четырех стенах; он переходил из спальни в библиотеку, читал или пролистывал книги, рассеянно слушал, дремал. Он и прежде не отличался особенным жизнелюбием. А сейчас жизнь медленно оставляла его. Пару раз он по моей просьбе сыграл на фортепиано, это были печальные мелодии. Потом его уже хватало только на то, чтобы взять несколько аккордов, едва касаясь клавиш. А когда его грудь раздирал кашель, от которого по лбу струился пот, он повторял: «Сильный бронхит, только и всего».

Лишь однажды, когда он откашлялся кровью, я заметила страх в его глазах.

Доктор Пайпер настоял на том, чтобы лично поговорить с сэром Филипом. Необходимо было как можно скорее отправить кузена на юг. Мама наконец поняла очевидное и запретила мне видеться с кузеном, болезнь которого, возможно, заразна. Наступил январь, и уже несколько недель в Лондоне стояла отвратительная погода. Бесконечно лил дождь, и день, не успев начаться, превращался в ночь. Филип угасал быстро, словно последние песчинки сыпались в песочных часах.

Скрываясь на четвертом этаже, я часто думала о кузене. Я вспоминала его пятнадцатилетним подростком, избегающим холода, движения и волнений. Чего же ему недоставало? Той искорки, что одновременно сжигает и согревает нас, воли — да-да, именно воли. Одним февральским днем Филип, который не слишком хотел жить, ушел из жизни. Я плакала по-настоящему. Привязалась ли я к Филипу? К прекрасному юноше, умному, одаренному, воспитанному, с отличным музыкальным слухом — достоинства которого так никому и не понадобились? Оплакивая его, я в какой-то степени жалела себя. Стиснув кулаки, я клялась, что стану каждый день рисовать, снова займусь грибами, вернусь к изучению ископаемых, закончу гербарий, продолжу вести дневник наблюдений, выучу новую пьесу Шекспира — и с каждым обещанием мои плечи вздрагивали от рыданий. О, мадемуазель, мадемуазель, как вы могли меня покинуть!

Глазами я поискала письмо — то самое пустое письмо, которое так меня ранило, что я на него не ответила. Машинально я перечитала: «Моя дорогая мисс Черити…»

И тут меня охватило какое-то нехорошее чувство. Что-то было не так с этим письмом. Будто мадемуазель, писавшая его, сошла с ума. «Вчера в школу прибыли две новые милые девочки, и миссис Грамбл…» Что заставило Бланш беспорядочно подчеркивать слова? Беспорядочно?.. Вдруг меня осенило, и подчеркнутые слова одно за другим сложились в крик о помощи: «Миссис Грамбл читает мои письма. Спасите!» Обида помешала обнаружить скрытый смысл письма! За Бланш шпионят, письма перехватывают, она не может писать мне прямо. Она заживо замурована там, в Стоунхеде. Я должна ее спасти! Именно так — я должна вырвать ее из когтей миссис Грамбл. Должна — и сделаю. Такова моя воля.

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 86
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?