Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942-1948 - Генрих фон Айнзидель

Иногда для того, чтобы выловить нас, направлялись специальные штурмовые группы.

Линия фронта с 5 июля по 8 октября 1943 г.

В этом смысле была интересной реакция советских командиров на фронте. Некоторые старались поддержать нас во всем, подчеркивали свое дружеское отношение и симпатии к немецким антифашистам. Другие держались скорее недоброжелательно, так как наше прибытие было для них и их солдат дополнительным бременем: «Гранаты, минометы, танки и самолеты — вот что выиграет войну. Каждый должен убивать немецких фашистов. Только такую пропаганду они понимают». Спорить было бесполезно. Наши аргументы не действовали, даже если мы цитировали слова Ленина, который как-то сказал, что война для простого солдата — это состояние постоянной борьбы за собственную жизнь, из которого он не может выйти. И такое высказывание очень точно отражает состояние на Восточном фронте. Подпольная деятельность внутри вермахта влечет за собой гораздо больший риск, чем война на фронте. У немецких солдат нет абсолютно никаких стимулов сдаваться, так как после контратак они часто видят, что их товарищей, попавших в плен, убили. Недавно один из наших офицеров-пропагандистов лично видел, как пьяный русский застрелил трех немецких солдат, которые перешли линию фронта после того, как услышали наши речи через громкоговоритель. Конечно, организованные убийства, которые практиковали нацисты, не имеют себе равных, но жестокость русских и примеры жестокого обращения с пленными, которые они практикуют, тоже ужасны. И если эта война не кончится до того, как русские придут на нашу землю, то при их ненависти к Германии только Бог с Его милосердием сможет нас спасти!

8 ноября 1943 г.

Вместе с полковником Тюльпановым, Фридрихом Вольфом, подполковником Баратовым и неким полковником Мальтополем, организовавшим так называемый Легион румынских военнопленных, мы сидели и слушали радио. В этот момент Гитлер выступал с обращением к ветеранам партии по случаю 20-й годовщины путча в пивной «Бюргерброй» в Мюнхене и марша на Фелдхерн-халле.

Вчера мы были приглашены на празднование 26-й годовщины Октябрьской революции. Только что пал Киев, и русских переполняла радость от этой победы. В таких мероприятиях меня выводило из себя то, как советские коммунисты пытаются доказать мне превосходство советской государственной системы, ссылаясь на успехи Красной армии, которые якобы ясно доказывают это.

Нас сокрушило их подавляющее превосходство в людях и технике. И при всем этом они пользуются этим очень медленно и неуклюже, что невольно наводит на разные мысли. Если бы немецкая армия имела такое же преимущество в материальной части, она бы очень быстро загнала русских за Урал и не позволила бы им высунуть оттуда нос. Но при этом у них численность тыловых войск в два раза превышает боевые части. Приказы передаются посыльными или по радио. Даже у Толбухина нет телефонной связи с Москвой . и с другими армиями. Когда я рассказал ему, что, будучи лейтенантом и находясь в Калаче, я мог столько, сколько было нужно, разговаривать с любым берлинским телефонным номером (хотя официально это было строжайше запрещено), он просто не поверил мне.

Если бы заявления советской пропаганды о том, что моральный дух в армии зависит от социальной справедливости в государстве, которую оно защищает, то здесь Третий рейх можно было бы считать образцом по сравнению с Советским Союзом. Под Сталинградом гораздо больше советских солдат переходили на сторону немцев, чем немцев на сторону русских. Они очень удивлялись, когда немцы рассказывали им о том же, о чем говорила советская пропаганда: что немецкая армия окружена. Они совсем не доверяли своим командирам . Недавно Тюльпанов рассказал мне, что советские солдаты и сейчас переходят на сторону противника.

Фридрих Вольф называет мои рассуждения «фашистским бредом», «расовым высокомерием» и «национализмом». Он считает своим долгом стоять на защите государственной догмы о превосходстве советского человека, и, если кто-то считает его идеи абсурдными, он настолько выходит из себя от гнева, что продолжать спор становится просто невозможно. И такова реакция всех коммунистов. В этом они очень похожи на нацистов.

Я не вижу в этом никакого смысла. Конечно, не следует винить большевиков за то, что Россия далеко отстала от западной цивилизации в своем общественном развитии и технологиях. Было бы невозможно объективно заметить нынешние достижения русских, если отказаться признать это. Неужели русский народ действительно мыслит настолько медленно, что ему так не хватает самоуважения, что он постоянно нуждается в том, чтобы ему в голову вколачивали эти пропагандистские лозунги? Лично мне кажется, что это приведет лишь к дальнейшему развитию явного комплекса неполноценности, не даст понять свои слабости и преодолеть их, будет заставлять крайне неверно оценивать обстановку. Там, где нет этих грубых прямолинейных пропагандистских догм и лозунгов, русские — прекрасные люди, по-житейски мудрые и искренние, обладающие сильным и спокойным характером, гостеприимные. Они всегда находят выход из любого сложного положения. И даже это их «ничего» иногда бывает как нельзя к месту.

Вчера во время празднования я сидел в довольно мрачном настроении за столиком, предназначенным для «почетных гостей». В голове теснились самые грустные мысли, когда ко мне вдруг обратился один из русских. Я не был особенно удивлен, поскольку уже не первый раз пьяный оскорблял меня или любого другого немца, оказавшегося на моем месте. Полковник, который обратился ко мне, занимался в Красной армии вопросами пропаганды среди войск противника. Прежде он никогда не скрывал враждебного отношения ко мне. Но к моему удивлению, этот человек извинился передо мной. Он признался, что когда я прибыл на фронт, то он отнесся ко мне с очень большим подозрением. Немцы убили его семью. Он еще мог понять, что они могли расстрелять его сына как партизана, но никак не мог смириться с фактом, что его жена и одиннадцатилетняя дочь были расстреляны как заложники. Поэтому он ненавидел всех немцев. Он всегда считал, что я притворяюсь. Но теперь, после того как он понаблюдал за мной шесть недель, расспросил, как я работаю и что говорю о своей стране, он изменил свое мнение:

— Я хочу извиниться за то, что был о вас невысокого мнения. Когда я узнал, что вы самоотверженно защищаете свое отечество от несправедливых обвинений, что, несмотря на все, вы гордитесь тем, что являетесь немцем, вы заслужили мое самое искреннее уважение.

Та беседа стала как бы сигналом. Все русские сразу же наперебой стали приглашать меня в свой круг. У каждого находились какие-то хорошие слова о Германии. Меня приглашали на танцы, шутили со мной, и каждый уверял меня, какое прекрасное возрождение ждет Германию после свержения Гитлера.

Полковник похлопал меня по спине:

— Зачем так много думать? Ничего! Все проходит! Сегодня праздник. Веселитесь. Танцуйте и пейте вместе с нами.

Это было вчера. А сегодня выступал Гитлер.