Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - Виталий Шипаков

– Был, – запросто, без всякой горделивости, ответил казачок. – Дважды чуть богу душу не отдал, но ничего, терпит пока грехи мои господь.

Иван уже почти решил принять его в свою ватагу, а потому, более для порядка, поинтересовался:

– Отец иль братья есть?

Почуяв, что дело принимает благоприятный оборот, казачок лишь беззаботно махнул рукой.

– На этот счет не сомневайся, атаман. Горевать по мне, случись что, некому. Один на белом свете я остался. Отца совсем не помню, а мамка померла, когда татары в Крым нас гнали, ровно за день до того, как казаки отбили. Так я на Дону и оказался.

Трудно было бы наверно даже выдумать какой-нибудь другой ответ, чтоб заставить хорунжего изменить им же заведенное правило. Обращаясь к своему новому бойцу, Княжич распорядился:

– Становись в строй. Только буйный нрав свой придержи, и так из-за тебя порядок нарушаю. Как звать-то?

– Сашка, – бодро ответил донельзя довольный казачок.

– А прозвище? А то у нас уже один Сашка есть, как различать мне вас прикажешь, – кивнул Иван на Ярославца.

– Маленький, – промолвил юноша, чуток смущенный неблагозвучностью своего прозвища.

– Ну, гляди, Сашка Маленький, я хоть попов воспитанник, но проповедей читать не люблю. Ежели натворишь чего – так образумлю, что всю оставшуюся жизнь будешь о знакомстве нашем сожалеть.

– Не имей сомнений, атаман, я свое место под солнцем знаю, – заверил Маленький, занимая место в последнем ряду.

Хорунжий уже собрался дать команду трогаться, но тут к нему подъехал Новосильцев.

– Иван, а может, еще раз порядок нарушишь, еще одного безродного в свою ватагу примешь?

Ванька сразу догадался, о ком речь, и неуверенно спросил:

– А ладно ль будет тебе, князь, полк бросить да с дозором идти?

– О чем речь, атаман, – уподобляясь Маленькому, улыбнулся Новосильцев. – Чуб с есаулами без меня управятся. А дорогой этой я уже хаживал, когда из Полоцка на Дон пробирался, авось и пригожусь. Да и в царево войско лучше мне заранее прибыть, чтоб поведать воеводам государевым о том, что казаки – это не стрельцы, не рать мужицкая, особого с собою обращения требуют.

– Поступай, как знаешь, я тебе не указ. Только Чуба не забудь известить, – пожал плечами Княжич. Он, как и атаман, сразу понял – государева посланника обуревают те же чувства, что и Сашку Маленького, что его русская мятежная душа тоже захотела попытать свое воинское счастье.

1

Расположенный на окраине Варшавы дворец князя Казимира Вишневецкого напоминал библейский город Вавилон. Переполненная множеством различного племени гостей обитель всемогущего Казимежа будоражила притихшую по вечернему времени столицу музыкой и криками разгулявшихся рыцарей. Доблестные католические воины, собранные со всех уголков просвещенной Европы, праздновали начало нового похода на дикую Московию.

Стоя у раскрытого окна своей спальни, что находилась на верхнем этаже, хозяин наблюдал за происходящим внизу столпотворением. Мелкую шляхту да иноземных офицеров невысокого звания в дом пускать он не велел и потчевал их под открытым небом в обнесенном каменной оградой саду. Глядя на это скопище благородных голодранцев, среди которых были не только польские паны, но и легко узнаваемые по скуластым лицам и черным волосам мадьяры, высокие, неповоротливые, как пивные бочки, немецкие рейтары и разряженные в красные шаровары бритоголовые, чубатые малороссы, князь еле сдерживал закипающее в нем бешенство.

– Весь двор, скоты, позагадят. Нет, у царя Ивана всетаки есть, чему поучиться, уж он умеет подданных в железном кулаке держать, а у нас державой шляхта пьяная правит. Дожили, что эти недоумки на своем скотном дворе, который у них сеймом прозывается, мадьяра выбрали в короли. Нашли себе под стать повелителя, – тяжело вздохнув, подумал Казимир. Со своеволием рыцарства приходилось мириться, и не только мириться, но и задабривать его дармовой жратвой да выпивкой. Польша не Русь, здесь не сын становится наследником правителя, монарха избирает наглая, заносчивая шляхта. В них, дворянах-воинах, вся сила Речи Посполитой. И ничего теперь уж не поделать с тем, что не его, родовитого польского князя, и даже не литвина Радзивилла, а удачливого венгра-воеводу возжелали они видеть своим повелителем.

– Да и черт с вами, – выругался вслух Вишневецкий.

– Чем, в конце концов, король Стефан от тех же немцев-наемников отличается? Да ничем. Пускай своим талантом воинским послужит Речи Посполитой. Пусть поставит на колени Московию, а там видно будет. Королиизбранники у нас подолгу на престоле не сидят, французский принц, вон, быстро сбежал, глядишь, и этот не задержится, – попытался успокоить себя князь.

Вошедший в спальню дворецкий пан Мечислав прервал размышления Вишневецкого.

– Ваша милость, указанные особы препровождены в каминный зал.

Казимир аж вздрогнул, слишком уж неслышно вошел его наперсник. Поманив слугу рукой, следуй, мол, за мной, он направился к гостям. Нет, не только чтоб задобрить шляхту, устроил князь это пиршество. Помимо простых рыцарей, им были приглашены все воеводы войска польского и те откликнулись на призыв. Стало быть, не во дворце мадьяра-короля, а здесь, в доме-замке Вишневецкого состоится воинский совет, на котором и решится судьба Московии.

Шествуя в каминный зал, Казимеж услыхал чарующий женский голос. Под звонкий перебор струн лютни кто-то пел грустную литовскую песню. Завороженный его очарованием, князь остановился и вопрошающе взглянул на Мечислава.

– То пани Елена, жена Воловича, – с похотливою улыбкой сообщил вездесущий дворецкий.

При упоминании Мечиславом имени канцлера Литвы, Вишневецкий остановился. Стараясь скрыть свое волнение, он равнодушно спросил:

– Значит, князь Станислав здесь, не пренебрег моим приглашением?

– Заявился, литвин проклятый, вместе с остальными в каминном зале дожидается. А жена его, – глаза дворецкого снова полыхнули похотливым блеском, – своей красой да пением всех гостей уже с ума свела.

О чем-то вспомнив, Казимир нахмурился и угрожающе изрек:

– Чего ты мелешь, какая жена, ведь пани Анна скоро год, как умерла?

Лицо княжеского прихвостня враз утратило столь свойственную ему блудливость. Опасаясь гнева повелителя, он смиренно сообщил:

– Новая жена, пани Елена, дочь полковника Озорчука. Однако, заметив искреннее изумленье господина, Мечислав тут же осмелел и добавил:

– А разве вашей милости про то неведомо? Вот уж месяц, как Волович вновь женился, недолго по своей любимой Анне горевал. Там вообще какая-то темная история приключилась. Люди сказывали, будто бы Станислав поначалу Елену эту чуть не силой взял, а затем уж обвенчался. То ли шибко по нраву пришлась, то ли отца ее забоялся, о большом Яне-то, надеюсь, слышал князь.