Июль 1942 года. Падение Севастополя - Игорь Маношин

С разрешения оперативных работников были прикрыты и переданы на узел связи ЗБФКП радиосвязи с Москвой и штабом Северо-Кавказского фронта. Таким образом, осталась радиосвязь с узлом связи штаба флота на ЗБФКП в Туапсе и с кораблями в море. С этого времени связь генерала Новикова с Москвой и Краснодаром шла только по одной линии через ЗБФКП в Туапсе[192].

Конечно, эти обстоятельства сильно ограничили возможности радиопереговоров Новикова с вышестоящим командованием. К тому же в связи с эвакуацией «приморцы своего узла связи на 35-й батарее не разворачивали. Не было и телефонной связи с частями и радиосвязи с Краснодаром, подтверждает майор Попов из ПО Отдельного полка связи Приморской армии», после того, как в ночь с 29 на 30 июня командование и штабы Приморской армии и Береговой обороны перешли на 35-й батарею, где пользовались флотской связью[193].

В условиях наступившего кризиса обороны Севастополя, перемещения остатков частей армии на последние рубежи обороны, а также решения командования СОРа на эвакуацию, командование армии не планировало восстановление связи с частями силами ПО ОПС, что лишило надежды Новикова на связь и управление остатками войск на передовом рубеже от мыса Фиолент — хутор Пятницкого — истоки бухты Стрелецкой.

Начальник морской оперативной группы (МОГ) капитан 3-го ранга Ильичев в своем распоряжении имел оперативную группу. Член этой моропергруппы капитан 2-го ранга В. В. Гусаров в своих воспоминаниях написал:

По словам Гусарова, он имел связь со штабом флота, с подводными лодками и тральщиками, где по штату были положены шифровальщики. С катерами — морскими охотниками, документов на связь не было, так как по штату там не был положен шифровальщик, что позже и сказалось при непосредственной организации эвакуации у 35-й батареи в ночь с 1 на 2 июля 1942 года не лучшим образом.

По рассказу Б. Островского, под Новороссийском на 9-м километре в то время находился выносной командный пост командующего флотом, откуда Октябрьский непрерывно вел радиопереговоры с Новиковым через передаточный пункт связи штаба флота в Туапсе.

После своей эвакуации из Севастополя в начале ночи 2 июля на одном из сторожевых катеров Островский по вызову прибыл на выносной пост связи, где подробно докладывал Октябрьскому положение с обороной в Севастополе[195].

А события на фронте обороны все продолжали ухудшаться. К ночи на 30 июня фронт обороны проходил по рубежам: хутор Фирсова — хутор Иванова — хутор Пятницкого — слобода Рудольфова — Панорама — железнодорожная станция Севастополя.

В то время как скрытно началась эвакуация руководящего состава Приморской армии, флота и города, наши сильно поредевшие остатки соединений и частей, выполняя последний приказ командующего Приморской армией генерала Петрова, переходили на последние рубежи обороны на линии мыс Фиолент — хут. Пятницкого — истоки бухты Стрелецкой.

Потери личного состава частей СОРа за 29 июня только по данным Приморской армии составили 1470 раненых и 760 человек убитыми. В целом из-за потери связи и указанных причин эти потери в войсках не поддавались учету. Отдельные дивизии и бригады потеряли убитыми и ранеными до 90 % имевшихся на утро этого дня. В то же время в это число входили и отколовшиеся в результате окружений, прорывов фронта на различных участках группы, подразделения и одиночки от своих частей[196].

Как уже отмечалось, в 18.50 30 июня начальник штаба Приморской армии Крылов передал по телефону исполняющему обязанности коменданта 4-го сектора майору Какурину занять оборону на рубеже хут. Пятницкого — бухта Стрелецкая войсками 4-го сектора. В последнем приказе командующего армией на 21.30 того же вечера слобода Рудольфова не значилась и рубеж обороны переносился на истоки бухты Стрелецкой[197]. К тому времени войска сектора занимали оборону в городе от железнодорожной станции Панорама — слобода Рудольфова. Дошел ли последний приказ командующего армией до всех частей и подразделений в условиях потери связи и как фактически и где они заняли оборону, какими наличными силами и с каким вооружением, — этот вопрос требует дальнейшего изучения. Как бы то ни было, но по сведениям Отчета по обороне Севастополя, «в 4.30 1 июля рубеж обороны согласно приказу был занят всеми указанными частями».

На этом рубеже, по Моргунову, сражались малочисленные остатки 25-й, 386-й стрелковых дивизий, 79-й и 138 стрелковых бригад, а также подразделений, штабных групп, остатков 95-й и 345-й стрелковых дивизий, влитых в другие части, и ряд мелких подразделений, лишившихся своего командования. Теперь все эти части составляли передовую группу войск прикрытия района эвакуации, хотя в этом последнем приказе командующего дальнейшей задачи по обороне не было указано. Фактически, как это следует из воспоминаний Пазникова, части сектора должны были отойти к концу дня 1 июля к 35-й береговой батарее, что практически и было сделано.

Получение приказа о смене командования армии и переходе остатков войск в группу войск генерала Новикова вечером 30 июня подтверждает комиссар 386-й дивизии Володченков, остатки дивизии которой приводили в это время себя в порядок в балке у железнодорожной станции[198].

Ночью войска покидали город и на его окраинах вливались в общий поток грузовых и легковых автомашин, немногочисленной техники, групп людей и одиночек. Часть войсковых подразделений переходила на новые позиции, другие следовали к бухтам и Херсонесскому полуострову. В этом потоке военных шли и многочисленные жители города с вещами в надежде эвакуироваться, хотя официально эвакуация не объявлялась.

В последних числах июня немецкая авиация произвела на город массированный налет.