В погоне за наваждением. Наследники Стива Джобса - Эдуард Тополь

И, провезя их всего три или четыре мили, старик свернул к придорожному ресторану Blue Tequila Mexican Restaurant разгружать кока-колу, а ребята, снова проголосовав своей картонкой, поехали дальше в «шевроле-эмпала» с веселой старушкой по имени Сюзан. Сюзан никаких снов не видела, поскольку ничего не смыслит в этих fucking компьютерах и Интернете, но зато прекрасно разбирается в политике. Половина страны проклинает Обаму за то, что он социалист, но все хотят жить, как в Швеции и Норвегии, то есть при социализме. Все требуют снижения государственных расходов, но никто не хочет лишиться того, что ему даром дает правительство. Обама печатает деньги на пособия бедным, чтобы купить их голоса на следующих выборах, а сам живет, как арабский шейх! Афроамериканцы требуют компенсации за двести лет рабства, но если бы их предков не вывезли из этой fucking Африки, где бы они были сейчас? Америка превратилась в помойку, потому что понаехали всякие азиаты и мексиканцы, но с другой стороны – а кто построил Америку, как не приезжие? Русские пятьдесят лет пугали весь мир своим fucking ядерным оружием, а теперь не знают, что с ним делать и как от него избавиться. Когда в Египте началась эта fucking «Арабская весна», Обама посоветовал Мубараку уйти в отставку, а сейчас этого Мубарака собираются казнить, и никто его не защищает, хотя он тридцать лет был нашим союзником. Так кто теперь поверит союзу с Америкой, если мы не можем защитить даже одного человека, с которым четыре наших президента подписывали договоры о дружбе?

Тут фары «шевроле-эмпалы» выхватили из темноты самодельный плакат «Enough! We need Ronny Reagan!», и Сюзан переключилась на новую тему.

– Видели? – сказала она. – Сегодня все, кому не лень, пугают нас этим fucking дефолтом, безработицей, СПИДом и глобальным потеплением, и никто не говорит ничего хорошего. Но так жить нельзя! При Картере тоже целые города и штаты были в fucking банкротстве, Нью-Йорк был в fucking банкротстве, транспорт не работал, безработные часами стояли за пособием, и вообще мы уже ждали, что вы, русские, завтра высадитесь на Бродвей! Но пришел Рональд Рейган и сказал людям: «We can do it!» Он снял налоги на все новые бизнесы, пресса назвала это рэганомикой и каждый fucking день издевалась над ним, а над Таймс-сквер либералы повесили огромное табло, на котором счетчик с бешеной скоростью показывал, как растет этот fucking дефицит бюджета. Но люди стали открывать бизнесы и давать работу безработным, а те стали платить налоги вместо того, чтобы получать пособия, и через два года это fucking табло стало крутиться в обратную сторону! И тогда либералы сняли, конечно, это табло, потому что кончилась безработица, экономика взлетела, и вы, русские, проиграли эту fucking холодную войну и гонку вооружений. Сегодня Обаму каждый день показывают по телику, а что толку? Ронни появлялся на телеэкранах только раз в месяц, но как! Когда он говорил: «We are Americans! We can do it!»[30]– вся страна верила и начинала работать. Ронни нам нужен, новый Ронни, а без него ничего fucking не получится. Она, Сюзан, пережила десять президентов, но только одного она хотела бы увидеть снова – Рональда Рейгана!

…В час ночи, когда Сюзан высадила их под указателем «KORWELL – 0,3 mile», у ребят уже слипались глаза и голова шла кругом от этих fucking разговоров. А Сюзан сказала на прощание:

– Гуд лак! И больше никому не врите, что вы отстали от туристического автобуса. С рюкзаками от автобуса не отстают. Но мне нравится, что вы, русские, путешествуете по Америке автостопом. Когда совсем проголодаетесь, доберитесь до Вилфорда на пересечении 209-й и 6-й, у меня там маленькое кафе «Suzann's Hat». Пока!

И она умчалась, а они двинулись в Корвелл спасать Эрика Губера, который написал им, что сидит под арестом в их комнате в общежитии университета. Конечно, это было ошибкой списать Стивена Купера с Эрика Губера – рыжего очкарика и маминого сынка, как все гениальные математики типа Перельмана. Но с другой стороны, а с кого еще им было писать этого Купера? В смежной комнате студенческого общежития, соединенной с их комнатой общим санузлом и прихожей, жили еще три юных гения, но – один финн, второй кореец, а третий израильтянин. То есть писать с них американца было совершенно невозможно. И вот теперь придется тащить этого толстячка Эрика через окно на свободу! Сам-то он в жизни не сообразит, что их комната всего– то на втором этаже и рядом с окном проходит пожарная лестница, по которой любой русский пацан может с закрытыми глазами и спуститься с любого этажа, и хоть на крышу подняться.

Крадучись, как Сталлоне в фильмах про Рембо, ребята в обход, через парк приблизились к университетскому кампусу. Как ни странно, но тут была полная тишина, если не считать этих сумасшедших цикад и лягушек, квакающих в реке Делавер. И не было никакой полиции, о которой написал Эрик. Даже возле их общежития не было ни полиции, ни полицейских машин.

И все окна были темны, даже на пятом этаже у Овидии Брайт, которая обычно за полночь сидит в «Фейсбуке» в поисках женихов, было темно. Но если бы Эрика охраняли копы, то у входа в общагу стояла бы полицейская машина, не так ли? Как же быть? Зайти в общежитие через парадный подъезд и подняться на второй этаж по лестнице с риском встретить кого-то из ребят или ту же Овидию Брайт? А если копы дежурят в коридоре под дверью их с Эриком комнаты?

Андрей зашел под пожарную лестницу, не достающую до земли на два метра, пригнулся и махнул Виктору рукой – пошел! Виктор был смышлен не только в computer science. Худенький и гибкий, он проворно вскочил Андрею на спину, а со спины на плечи и легко достал до нижней лестничной перекладины. Теперь подтянуться! Это сложнее, но и тут помог Андрей – уперся руками Виктору в ступни и отжал его вверх. Есть! Правда, лестница чуть скрипнула, и они оба замерли в ожидании – не зажжется ли где-то свет? Нет, не зажегся. «Пошел!» – прошептал Андрей, и Виктор кошкой взлетел к окнам второго этажа. Теперь три шага по кирпичному выступу и карнизу окна. Не спеши, Витек! Нет, он не спешит. Он пригнулся и всматривается в темное окно их комнаты. Потом осторожно тянет руку к форточке, открывает ее – благо, они ее никогда и не запирали! – и… о, shit!! Вся оконная створка, которую они тоже никогда не запирали, распахнулась, и Виктор, ухватившись за форточную фрамугу, повис на ней, болтая ногами в воздухе! Блин! Что делать?

Но, слава Богу, Виктор, дрыгая ногами, дотянулся левой до подоконника и сам подтянул себя в окно. Уф-ф!

Неужели никто не слышал и не проснулся? Вот ведь спят пацаны! Даже Эрик и копы!

Замерев на подоконнике, Виктор вгляделся в темноту комнаты. Пусто! Все три кровати – Эрика, его и Андрея – пусты! Вот это да! На хрена они притащились сюда, если нет тут никакого Эрика?!

Виктор спрыгнул в комнату, еще раз осмотрел ее, убедился, что действительно никого нет, и, осторожно отжав язычок английского замка, тихо нажал на дверь в прихожую. Дверь поддалась, но и за ней не было никого – маленький электрический ночничок, вставленный в розетку, неярко освещал только заваленный обувью и теннисными ракетками пол да две двери – в санузел и смежную, к соседям, комнату.