Слишком много любовников - Анна и Сергей Литвиновы

– Как с ней связаться? – И Катерина продиктовала мне ее телефон.

Я уже упоминал, что без натуги запоминаю ряды цифр – десятизначный номер вообще в два счета. И обещал, когда стану свободнее, поделиться с вами своим секретом. Что может быть свободнее, чем дорога за рулем в одиночестве? Поэтому слушайте.

Главный секрет заключается в том, что с каждым набором цифр надо сопоставить соответствующий образ, и чем чудней он будет, тем лучше. Например, номер Зои, который по ходу моего движения зачитала Екатерина, был таким: 910–371–05–64. Казалось бы, трудно себе представить и не за что уцепиться. А вот и нет.

Первые три цифры, девятьсот десять – это ведь недоделанные девять-один-один из американских фильмов. Так и видишь перед собой навороченный штатовский полицейский кар, у которого что-то не в порядке. Например, отсутствует одно колесо. Что ж, прекрасный образ, так и запомним: штатовская тачка без колеса. Далее, мне повезло, что с цифр 371 начинался некогда домашний телефон моего вышеупомянутого армейского и ментовского дружка Санька Перепелкина, с которым мы настолько хорошо корешились в давние годы, что номер намертво отпечатался в моей голове, не испорченной тогда раздуминами и алкоголем. Тогда я жил в самом центре, но в коммуналке, Саня – на Рязанском проспекте, зато в отдельной квартире, где, правда, порой появлялись родители. Но и погуляли мы тогда здорово. Перепелкин собственной карьерой тогда был не озабочен. Эх, портят годы и время русских мужиков!

Но вернемся к номеру и методам запоминания. Последние два дуплекса – совершенно просто. 05 – какой же русский не знает этого магического сочетания! Перед глазами сразу встает классическая пол-литра. И, наконец, 64 – да это же количество клеток в шахматной доске, число, любому культурному человеку, и даже мне, прекрасно известное!

Итак, что получается вместе? Американская полицейская машина без колеса, молодой Санька Перепелкин, пол-литра и шахматная доска. А вместе: в сломанном штатском каре сидит Санек за бутылкой и над шахматной доской. Все! Пять секунд, и образ накрепко записался у тебя на подкорку. Настолько, что его оттуда теперь ничем не вытравить. Попробуйте! Спорим, даже у вас, людей незаинтересованных, эти фигуры – а значит, телефон – вожглись в жесткий головной диск навсегда?

Правда, есть небольшой шанс, что ты перепутаешь порядок и забудешь, кто идет сначала – юный Санек или сломанная тачка. Но тут вступает в дело мотивация. А я телефон Зои забыть никак не хотел. И рисковать, что запамятую, конечно, не стал – сразу, не отрываясь от руля и дороги, набрал его.

– Зоя? – уточнил, когда она ответила.

– Павел? – узнала она меня. Да, количество тех, кто знает мой секретный мобильник, нарастает с угрожающей быстротой. Надо будет его, пожалуй, сменять в Сольске на номер местного оператора. – Как ваша рука?

После руки, раненной третьего дня, со мной произошло столько событий, что я даже забыл про нее. Кроме того, она совершенно не болела. Поэтому я даже слегка завис, прежде чем ответить.

– Рука… э-э… Все прекрасно.

– Я рада. Слушайте, Павел, я хотела вам рассказать одну вещь, – как часто бывает с воспитанными малознакомыми девушками, она путала «ты» и «вы».

– Ты в безопасности? – перебил я ее. – Находишься там, где мы говорили?

– Да, да. Я еще позавчера уехала, сразу после работы. Все в порядке. Мной больше никто не интересовался. Из плохих парней, я имею в виду. А как ваши дела?

– Прекрасно, – я не стал хвастаться, что те двое неприятных типов, которые нам угрожали, скорее всего, моими стараниями находятся сейчас в больнице. – В настоящий момент еду в Сольск.

Я сообразил, что Зоя понятия не имеет, почему я вдруг собрался в Сольск, когда она спросила:

– По работе или отдохнуть?

– По работе. На машине. Только что проехал Сергиев Посад.

– Значит, ты почти что будешь проезжать наши края.

– Да?

– Знаешь что? Заезжай ко мне в Кострому. Проедешь лишку километров семьдесят, не больше. Зато поговорим – лично, не по телефону.

– Что ж, бешеной собаке семьдесят кэмэ совсем не крюк.

– Тогда будешь подъезжать к городу – позвони.

– Это часа через три будет.

– Не гони и приезжай через пять. На всякий случай, если со связью вдруг проблемы случатся, давай встретимся в центре, у пожарной каланчи. Они тут все это место «сковородкой» называют.

– А официальное название? Для навигатора?

Она отвлеклась на минуту, у кого-то уточнила. Потом ответила мне:

– Сусанинская площадь.

Я нажал «отбой» и припустил резвее.

Не доезжая Ярославля, свернул с федеральной трассы М8 на Кострому. И сразу меня тормознул ленивый и злобный гаец. Полагая, что при любых жизненных обстоятельствах лучшая защита – это нападение, я спросил у него:

– По какой причине вы меня остановили, товарищ старший лейтенант?

Он глянул на меня, набычась, и отрезал:

– Операция «Солитер».

– А-а, глисты ищете.

– Да, тех, кто нам мешает жить. Ваши документы.

Права мои он разглядывал долго, и сердце у меня, честно говоря, упало: вдруг припоминает меня в связи с недавней ориентировкой? Но нет – хмуро вернул документы и, не попрощавшись, пошел дальше охотиться на субботних вечерних поддавальщиков.

* * *

В Кострому я въехал, когда время клонилось к одиннадцати. Однако – да здравствует северный край и июньские ночи! – на улице даже окончательно не стемнело, лишь слегка посерело.

Я позвонил Зое. Она ответила, запыхавшись:

– Да, увидимся, где договорились, я сейчас буду.

Кострома, на беглый взгляд из окна автомобиля, мне понравилась. Уютный, теплый город. Вот только многие улицы – со страшными дырами, как после бомбежки. Возможно, здешний губернатор тоже, как Ворсятов, коллекционирует бриллианты. Впрочем, наговаривать не буду, я в его сейф не лазил.

Навигатор довел меня до Сусанинской площади. Улицы отсюда расходились звездой, как на площади Л'Этуаль в Париже. Пожарная каланча и впрямь выглядела щеголевато, словно памятник старины. Я припарковался в боковой улице у торговых рядов, которые показались мне смутно знакомыми. Потом вспомнил: «Жестокий романс», здесь Мягков пытался вручную подвинуть коляску со своей строптивой невестой.

Зоя появилась неожиданно. Выглядела отдохнувшей и расслабившейся.

– Привет! Как ты, устал с дороги?

– Нисколько.

– Может, пройдемся?

– Запросто.

Мы миновали торговые ряды. Возле памятника Сусанину, своей державностью и бородой не отличавшемуся от Маркса или, допустим, Энгельса, громоздились современные коммерческие гнезда – синие капроновые палаточки, по случаю вечера закрытые.