Срыв (сборник) - Роман Сенчин

Когда приходили родители и начинали радоваться «Родиончику», Артем раздражался, чего-то стыдился, может, и ревновал… К младенцу сам он не чувствовал ничего, кроме брезгливости и осторожности; когда по вечерам жена с тещей начинали делать ему массаж, отворачивался, в животе клокотала тошнота.

– Чего кривишься? – ободрял Георгий Степанович. – Сам таким же был. Хе-хе. Похож. Вылитый Артемка.

Это настойчивое напоминание, что ребенок именно его, провоцировало на подозрения… Да, в те недели, когда Валя забеременела, они чуть ли не каждый вечер были близки, но большую часть суток друг друга не видели. Он-то ладно, а она – и парни говорили, и бабка Татьяна – гуляла еще как. Может, и в те недели гуляла. Днем – с кем-нибудь из местных, а вечером – с ним… И как они определяют, на кого ребенок похож, на кого не похож? Лицо сморщенное, красное, ни носа толком не видно, ни губ, ни подбородка; туловище напоминает какую-то личинку, ножки и ручки – словно связки сарделек. Между ножек крошечный штырек. Глаза угрюмые, внимательные, но взгляд странный, зрачки разъезжаются в разные стороны.

– Валь, – как-то не выдержал Артем, – он что, косой, что ли?

– Сам ты косой! Это у многих новорожденных так. Понял? Косой… Не смей так говорить. Понятно?

– Понятно.

Больше всего и изумляла, и задевала Артема грубость жены. Почти каждый его вопрос вызывал такую реакцию. Не разговаривала, а ошпаривала словами… Близости у них давно не было. Да и Артему уже не хотелось. Ничего не хотелось, кроме одиночества.

Спали в одной комнате с Родиком. За тонкой стеной храпели-сопели родители Вали, на кухонной лежанке мучалась бессонницей старуха, тещина мать… Когда даже случайно Артем ночью прикасался к жене, она испуганно-сердито шипела:

– Ты что?! Ребенка разбудишь мне… Потом, в субботу в баню пойдем…

«Ну вот, сделал мавр свое дело, – в который раз думал Артем, – пупса долгожданного произвел, и можно посылать».

Узнав, что бабка Татьяна исчезла – ушла вечером к знакомой и не вернулась ни через час, ни через неделю, – он зачастил к родителям. Ложился на пустующую кровать.

Мать, конечно, переживала. Бегала к участковому, написала заявление о пропаже человека. Участковый погулял по улице, поспрашивал соседей и успокоился… Когда волнение матери готово было перерасти в отчаяние, отец осаживал:

– Что теперь делать? Сугробы перекапывать? Люди, когда чувствуют смерть, тоже хотят уйти. И она, наверно… Она же так томилась тут и нас замучила.

– Но ведь…

– Что «ведь»? Ну что-о? – отец горячился. – Ведь, если трезво посудить, и слава богу, что так получилось. Спятили бы тут, еще немного продлилось… И Артем вон хоть отоспится.

И постепенно мать смирилась. Недели через две после пропажи начала маленький ремонт на кухне. Убрала бабкины склянки, висящий на спинке кровати стеганый халат, сняла со стены ходики, выбросила из буфета разный хлам… Еще через месяц, ближе к Новому году, о старухе вроде совсем забыли, да и мало что о ней напоминало. Даже запах почти выветрился.

Помогали забыть и случавшиеся в деревне происшествия. Вот Юркиной вдове вдруг начал сниться муж. Точнее, первому он приснился дружку и собутыльнику Ваньке Калашову, а потом и Людмиле. Сны были непростые, и Ванька с Людмилой стали ходить по деревне, об этих снах рассказывать, а потом просить совета… Однажды Артем застал их у родителей.

– Сплю, значит, – страшно округляя глаза, будто это случилось только что, говорил Ванька, – ну, немного принял вечером… Сплю. И тут – бац – иду по нашему кладбищу, гляжу, а из Юркиной могилы ботинки торчат. Не ботинки, а эти…

– Кроссовки они называются, – подсказала вдова. – Запомнить пора бы…

– Ну, аха… И голос Юрки: «Вань, скажи Людке, чтоб переобула. Я эти кроссовки всегда ненавидел, носить отказывался, на хрена она меня в их похоронила?» Я во сне чуть в штаны не наклал… Просыпаюсь весь мокрый, лежу, в темноту пучусь. А сон такой, как на самом деле всё… До утра не уснул больше, а утром к Людке побежал, рассказал всё…

– А на другую ночь, – подхватила вдова, – и мне то же самое. Только теперь я сама по кладбищу шла… И каждый раз, только усну, повторяется… Нет, я не свихнулась, – заметила взгляды Елтышевых, – нет. Это другое… Бывает ведь. И по телевизору про это сколько передач… Я кроссовки ему лет пять назад купила, в город ездила, там увидела на рынке. Цена маленькая, на вид – симпатичные, и купила. А он… Юрий – ни в какую. В чулан бросил: «Сыновья вырастут, пускай таскают». И вот… Когда хоронили его, – в голосе послышались слезы, но вдова пересилила себя, не заплакала, – когда хоронили, я и решила надеть… Обуви никакой путной не было, а они новые, не ссохлись даже. А теперь… Он и на том свете теперь… Оттуда… – Всё же заплакала, шепотом извиняясь, стала вытирать платком глаза, хлюпала, глотая слезы. – И мне покою не дает, с ума сводит.

– Так вот мы с Людкой посоветовались, – заговорил Ванька Калашов тихо, доверительно, – еще с людьми… Может, эту, эксгумацию провести? Ну, и переобуть. Как? Ведь делают, если надо… К управляющему ходили, он хмыкает только, отмахиватся. Вот ему бы приснилось такое – я б посмотрел. Первым бы с лопатой побежал…

– Что вы посоветуете? – успокоившись, перебила вдова. – Вы всё же люди знающие. Можно такое сделать? Он ведь меня доконает. Каждую ночь… А у меня ребятишки, кто за ними будет, когда я в дурдом… Ведь можно?

Отец, давя усмешку, пожал плечами:

– Теоретически – возможно. Но для эксгумации нужна более веская причина… Ну, чем сновидения.

– А сорок дней не прошло? – спросила мать. – Говорят, пока сорок дней не пройдет, покойник рядом с живыми…

– Да кого сорок дней! – снова округлил глаза Ванька. – Три месяца уж доходит.

– М-да. – Отец поднялся, взял с печки сигарету, закурил. – Надо, как я понимаю, заявление писать. На имя… Наверное, в прокуратуру… – Артем видел, что отец советует наобум, сам не зная, как поступить в этом случае.

– Или лучше, – перебила, выручая, мать, – в церковь съездить. Поставить свечку…

Отец с готовностью подхватил:

– Во-во! Посоветоваться со священником. Там-то опыт есть.

– Да, надо в церковь, – как-то по-старушечьи покивала вдова. – Что ж, спасибо…

«А ей лет тридцать пять, – подумал Артем, – или слегка побольше. Выглядит неплохо, хоть и детей столько, с мужем так… И Харина тоже – никогда не подумаешь, что пятерых нарожала». И внизу живота неожиданно напряглось, захотелось женщину… Отвернулся, показно зевнул. Нужно было выспаться, чтобы утром появились силы выполнять поручения жены и тещи.

Поначалу родители не скупились на траты для внука. Давали деньги и лично Артему, не спрашивая для чего, на какие расходы… Часть их Артем откладывал, прятал в своих вещах; на другую часть, как и раньше, покупал продукты не из обычного деревенского рациона. Еще кое-что отдавал Вале – в семейный бюджет…