Освобождение Ирландии - Александр Харников

А вот узнав насчет раздела Австро-Венгрии между Германией и Россией, я ругался изобретательно, долго и со вкусом на всех языках, которые знаю, предварительно попросив Жаклин заткнуть свои прелестные ушки. Она, конечно, не девушка-одуванчик, кисейная барышня, но многие слова из лексикона XXI века ей знать ни к чему. А ругаться было из-за чего.

Александр Александрович, конечно, вменяемый человек, но дорвавшись до статуса главы сверхдержавы, он пустился во все тяжкие, не слушая ничьих советов. Да и бесполезно там было что-то советовать. В нашем прошлом он вел себя сверхосторожно, потому что Россия была связана железными оковами Берлинского трактата и угрозой войны с европейской коалицией, не желавшей ее усиления.

А тут, при нашем участии, Европе оставалось только издать писк, словно устрице на безжалостных зубах гурмана. Вот наш царь-батюшка и разгулялся. Панславянство — мать его ети. Такой же бред, как попытки примирить православие и католицизм, или же объявить об идее всемирного разоружения. Борьба за все хорошее против всего плохого. Гарантию дам, что уже в самом ближайшем времени среди освобожденных им славян возникнет недовольство властью «диких московитов», которое довольно быстро перейдет в жесточайшую фронду. Уж на что мы в нашем прошлом болгар вытащили из-под турецкого ятагана, так те ни разу не упустили момента пнуть нас за это побольнее. Во всех мировых войнах они воевали не с нами, а против нас. Конечно, речь идет в основном об ориентирующейся на Западную Европу крупной буржуазии, аристократии и интеллигенции. Но именно они определяют политический облик своих государств, для изменения которых нужны сеансы массовой дубинотерапии, для которой мы, русские, слишком добрые.

Хорошо, что еще в самом начале, когда затевалась вся эта экспедиция, мне удалось довести до сведения императора Александра III мысль о том, что Ирак, или, как его сейчас называют, Месопотамия, со всеми вечно грызущимися между собой шиитами, суннитами, курдами, арабами, персами и прочими восточными заморочками, нужен Российской империи примерно так же, как телеге пятое колесо. Плавали-с — знаем. Территория по протестному потенциалу выйдет пострашнее, чем Польша, тем более что все три стороны внутреннего конфликта еще те отморозки, и будут по иностранной указивке с увлечением и большим удовольствием резать друг друга, не забывая и о русских. Нет уж, слона надо есть по кусочкам. Сперва окружить этот гнойник послушными нам территориями, а уж потом потихоньку подстригать его со всех сторон, пока свободной останется одна лишь пустыня.

Да, реки Тигр и Евфрат не только делают эту землю пригодной для земледелия и оседлого проживания людей, раем для земледелия, с древности и по сей день они служат прекрасной транспортной системой «север-юг», пришедшей в сильный упадок восемь лет назад, после того как заработал Суэцкий канал. Перевозить товары морем на пароходах и парусных кораблях вокруг Аравии оказалось значительно выгоднее, чем везти их вроде бы напрямую через Сирию и далее по Евфрату к Персидскому заливу, платя по пути отступное каждому местному шейху и содержа большую охрану для защиты от многочисленных бандитов. С уходом транзитной торговли на другие маршруты тут всё то же, что и в Басре — следы общего хозяйственного упадка бросаются в глаза на всем пути нашего следования вверх по Евфрату.

Положение могла бы спасти железная дорога и сильная власть, способная твердой рукой и острой сталью навести в этих землях должный порядок, чтобы девственница с кошельком золота могла бы без страха и препятствий добраться от Халеба до Басры и обратно. Но, как я уже говорил, мы, русские, на такие подвиги не способны. Для этого нужен какой-нибудь восточный деспот, вроде персидского царя Кира Великого или трансильванского Влада Цепеша.

Истории об этих и иных леденящих душу и воображение деятелях прошлого, некогда действовавших как раз в этих местах, я вечерами рассказываю моей подопечной Жаклин. Она внимательно меня слушает, лишь изредка задавая вопросы. Девица умна и достаточно образованна. Кроме того, жизнь в вечных поездках с отцом по этим диким местам расширила ее кругозор и заставила шире смотреть на многие явления повседневной жизни.

Что же касается наших личных отношений и всего прочего, то, несмотря на то, что прошел уже целый месяц, как мы с ней вместе, пока она для меня приемная дочь и подопечная, которую я обязался доставить в безопасное место и обеспечить всем необходимым. Я же для нее всего лишь опекун и защитник. Но оба мы прекрасно понимаем, что это положение временное. Или мы по прибытии в Константинополь разойдемся, как в море корабли, каждый в свою сторону, для того чтобы больше никогда не встретиться, или будем с ней вместе раз и навсегда. И тянет нас друг к другу, и отталкивает. И дело тут даже не в разнице в возрасте, происхождении, разных эпохах и, как принято у нас говорить, менталитетах. Совсем нет.

С одной стороны, ну истосковался я по современным мне женщинам, раскованным, простым, не жеманным и в то же время не вульгарным, как базарные торговки. И это факт. С ее стороны тоже присутствует интерес. Ведь я для нее человек незаурядный, и много чего могу рассказать молодой девушке помимо нравоучительных историй. А с другой стороны, я единственный знакомый ей мужчина достаточно высокого положения, который спокойно может выслушать рассказ о ее жизни с отцом, не впадая в грех фарисейства и брезгливого порицания. Я ее не осуждаю и понимаю. И это стоит очень дорогого. Возможно, самого дорогого, что может быть между двумя людьми.

Короче, поживем — увидим. Но, чем больше мы общаемся друг с другом, тем сильнее чувствуем — насколько мы схожи. Жаклин явно из той породы людей, которые поторопились родиться лет на сто — сто пятьдесят, вот в конце двдцатого — начале двадцать первого века она бы чувствовала себя своей среди своих. Здесь же ее участь — быть белой вороной, и я потихоньку внушаю ей мысль, что в ее случае Югороссия — это то, что доктор прописал. Как я полагаю, эта мысль начинает ей нравиться. Ничего, увидит Жаклин Константинополь и сразу поймет, что это — страна ее мечты.

Нет, безумной страсти между нами нет, и мы еще даже не целовались. Я для этого слишком опытен, а Жаклин, привыкнув маскироваться под юношу, слишком невинна. Но, возможно, это и к лучшему, потому что я ее не тороплю, а она спокойно относится к тому, что я хожу налево, удовлетворять желания своего тела. Ведь и ее отец все эти годы тоже не жил монахом и время от времени «проворачивал механизмы» в борделях или со случайными дамами. Если притяжение между нами дойдет до определенного уровня, то однажды ЭТО обязательно случится. Но я не буду торопить это день, точнее ночь, потому что уже не мальчик, а для нее, с ее местным воспитанием, такие вещи вообще почти невозможны до свадьбы. Но это и к лучшему.

28 (16) марта 1878 года. Дублин.

Катриона Мак-Грегор, дочь арестанта

Отца арестовали за нелояльность рано утром. В наш дом пришли люди в красной форме британских солдат и увели его с собой. А меня выгнали, в чем я была на тот момент, под нескончаемый холодный дождь. Подобрав юбки и ежась под пронизывающими порывами ветра, я побежала к своей подруге Фионе, в надежде, что там я смогу найти себе приют хотя бы на время. Дверь в дом Свифтов мне, как обычно, открыл дворецкий по имени Джим.