Сладкая горечь слез - Нафиса Хаджи

Четыре часа спустя зазвонил телефон.

Мой босс.

— Ты в порядке?

— Все нормально.

— Срок твоего контракта официально истек.

— Я в курсе. Два года позади. В забавах время летит незаметно.

— И?

— И — что?

— Брось, Джо, — устало вздохнул он. — Как насчет продления? Ты сказала, что подумаешь.

— Это ты сказал, что я должна подумать. Я сказала, что мне это неинтересно.

Еще один тяжкий вздох.

— Дело в деньгах? Я уполномочен предложить повышение.

— Нет, это не имеет отношения к деньгам.

— Перестань, Джо. Ты же понимаешь, это очень важно, ты нам необходима.

— Я не хочу этим заниматься. Я говорила тебе.

— Послушай, понимаю, это плохая шутка, но кто-то должен это делать. Это вопрос национальной безопасности.

Я решила, что лучшим ответом будет молчание. Он еще некоторое время побушевал, не замечая, что спорит сам с собой, пытаясь убедить меня передумать. Но в конце концов сдался, не преминув, правда, напомнить, чтобы я не забыла позвонить, если вдруг изменю решение.

Я слишком устала, чтобы подниматься с дивана, но была слишком издергана, чтобы повторять попытки уснуть. Чуть позже звякнул ключ, поворачиваясь в замке, чья-то рука включила свет.

С новой пачкой почты в руках на пороге появилась Колин, заметила меня и от неожиданности вскрикнула:

— Ой! Господи, вы напугали меня, Джо!

— Простите, Колин.

— Я не знала, что вы дома. Вот тут вчерашняя почта.

— Спасибо, Колин, заходите.

Колин положила почту на стол, прошла в гостиную.

— Когда вы вернулись?

— Вчера, очень поздно. Спасибо еще раз, Колин. Вы обо всем позаботились — цветы просто великолепны. Если бы я сама поливала их, думаю, они выглядели бы гораздо хуже.

— Это потому, что я с ними разговариваю. А вот вы выглядите утомленной.

— До мозга костей. Слишком устала, чтобы шевелиться. Хочу просто сидеть и ничего не делать.

— Бедная девочка! А вам, наверное, скоро опять на работу?

— Нет. Я уволилась.

— О. — Пауза. — Я положу ключи на стол, хорошо?

— Не стоит. Оставьте их у себя, Колин, если не возражаете. На следующей неделе я уезжаю домой, в Калифорнию, на День благодарения.

— Чудесно. Вы ведь давно не навещали родных, верно?

— Несколько месяцев. Но и тогда приезжала всего на пару дней, когда брат вернулся из Ирака. На этот раз планирую задержаться подольше. А может, и вообще окончательно перееду, чтобы растянуть сбережения, я ведь отныне официально безработная. А вы куда-нибудь собираетесь, Колин?

— Нет. Ко мне приедут дочь с детьми.

— О, так вам понадобится место для них. Не стесняйтесь, пользуйтесь моей квартирой.

— Благослови вас Господь, Джо.

— Я серьезно.

— Правда? Отличная мысль. Если не поместимся у меня, я обязательно воспользуюсь вашим предложением. Надеюсь, мы еще увидимся до вашего отъезда. Но если нет — передавайте от меня привет вашей семье. А брата крепко-крепко обнимите от моего имени!

— Обязательно.

Колин как-то видела Криса, он заезжал ко мне, еще до Ирака.

— Ну, увидимся. — Колин умчалась, унося с собой энергию радости.

Я просмотрела почту, достала чековую книжку, проверила счета. Позвонила в телевизионную компанию. Если бессонница затянется, мне понадобится кабельное телевидение.

День прошел. Я выбралась в магазин за продуктами. Позвонила Дэну. И маме с папой, и Крису. Мама всегда серьезно относилась к Дню благодарения. А нынче, впервые за долгое время, соберется все семейство. Приедет из Лос-Анджелеса Дядя Рон с семьей. Бабушка Фэйт вернется из очередной поездки — она сидела дома с того самого времени, как Крис отправился в Ирак, и вплоть до его возвращения.

К вечеру я разобрала вещи, затолкала новые диски с фильмами на урду и арабском в шкаф к остальным, прибралась, стерла пыль со всех горизонтальных поверхностей, постирала. Приняла горячую ванну. Сварила себе какао. И вновь устроилась на диване, с книжкой в руках. Но вскоре отложила ее, устав сражаться с собственными мыслями.

На этот раз сценарий изменился. Вместо целого парада образов — всего одно изумленное лицо. Его трудно было забыть из-за множества причин. В одном из домов Карачи мы рассчитывали поймать крупную рыбу — эту операцию даже показали в новостях. Все, схваченные там, представляли собой значительную ценность, и наши не скрывали радости. Арестовали нескольких действительно плохих парней. Большинство же просто застрелили во время рейда, а власти Пакистана не проявили никакой озабоченности по этому поводу. Остальные достались нам израненными и контуженными. Этот парень был ранен в бедро. Вдобавок его страшно избили. Он не мог ходить, его приходилось поддерживать с двух сторон.

Фазл; наши парни прозвали его Фаззи — сначала за глаза, а потом и в открытую. Это противоречило протоколу. Задержанных полагалось именовать лишь по номерам. Но в случае с Фаззи именно это правило всеми дружно нарушалось. Он был всего на несколько лет старше меня. И кое-что из его бормотания, обращенного скорее к самому себе, чем ко мне, задело натянутую струну воспоминаний — как déjà vu. Драматическое совпадение. Но оно должно было произойти.

И не имело отношения к тому, что хотели слышать члены нашей группы.

Мы вообще сомневались, нужен ли он нам. Мы совершали обычный предварительный обход камер тюремного блока в Карачи. Самая крупная рыбина, человек, чье имя появилось даже на первой полосе «Нью-Йорк таймс», говорил по-английски, так что меня к нему не вызывали. Мы задержались у камеры Фаззи, выясняя, что он делал в захваченном спецназом доме.

Один из пакистанских агентов пояснил, указывая на парня, которого вскоре все будут звать просто Фаззи:

— Этот не в себе. (Мы молча ждали дальнейших объяснений.) Он… у него плохо с головой. Идиот. Тхуповат. Как ребенок, Говорит, что он просто привратник. У него, не было оружия. Остальные говорят то же самое.

— То есть этот парень — охранник? — уточнил один из наших. — Да это его слабоумие — просто трюк. Обычные их штучки. Прикидываются, будто ничего не знают.

— Он не прикидывается, — покачал головой пакистанец. — Говорю вам, он точно тхупица. Вы ничего не добьетесь от бедолаги. Он не из этих. — И махнул рукой в сторону камеры, где сидели главари. — Он пакистанец, не араб.

Шеф группы некоторое время нерешительно разглядывал Фаззи. Обычно местные агенты не пытались разубеждать нас. Пакистанцы рады были отдать нам как можно больше заключенных. Прекрасный способ делать деньги, передавая террористов на попечение щедрых американских налогоплательщиков.