Русалка из Винсема - Эва Киншоу

— Как все просто и правильно, — улыбнулась Беатрикс, поправив волосы. — У Виктории нет моих зеленых глаз, моей энергии, нет моих веснушек!

Стелла перевернула страницу.

Далее говорилось, что в отношениях с партнером всегда нужно помнить о том, что один человек никогда не сможет удовлетворить все ваши желания, так же как вы не сможете удовлетворить все желания своего партнера. И это нормально. Хотя многим людям трудно смириться с этой мыслью, отсюда и неуверенность в себе. Только в прекрасных фантазиях можно представлять себе жизнь на необитаемом острове со своим идеалом, однако нам такой возможности никто не предоставит, да и не за этим мы появляемся на свет…

— Ладно, думаю, с тебя пока достаточно книжных советов!

Стелла закрыла томик и разлила по чашкам кофе…

Все-таки замечательная у нее подруга. В нужную минуту нашла единственно-важные слова… Вот за этим теплом, за этим светом добра и человеческого понимания Беатрикс, отчаявшись, уехала из Винсема…

Дождь, казалось, поселился в городке, по улицам которого шла зеленоглазая спокойная девушка. Острота ее волнений притупилась. Хорошо, Корнелиус Мидволд ей не по зубам. Спасибо и на том, что у нее были с ним три сумасшедших дня в Гронингене, которые она приняла за настоящую обоюдную любовь. Все хорошо, что случается в жизни…

Беатрикс вышла на блестящую от дождя площадь, ярко освещенную и неожиданно праздничную. На ней возвышалось желто-белое здание оперного театра. Спешили разряженные пары, выходящие из автомобилей, поднимались по гранитным ступеням лестницы, исчезали в открытых дверях, где царил золотисто-розовый свет, свет театрального волшебства.

Неожиданно Беатрикс услышала знакомый голос:

— Беатрикс! Малышка! Это ты? Или я обозналась?

Оглянувшись, молодая женщина увидела Катрин Кампверсе. Та стояла под зонтиком в нарядном концертном платье — оно переливалось, словно рождественская елка в зажженных огнях, — и с изумлением таращила глаза на Беатрикс.

— Да, дорогая, теперь вижу, что это действительно ты! Слава Богу, жива-здорова! Как здесь оказалась? Нашел тебя Корнелиус или нет?

— Меня… Зачем? Меня искал Корнелиус?

— Господи! Да ты ничего не соображаешь! Не искал, а ищет до сих пор! И не меня ищет, слышишь, а тебя, свою жену!

Беатрикс готова была потерять сознание от услышанного.

Четверо суток тому назад покидая поместье, бедняга не думала, что прошлое так скоро ее догонит. Уже тогда, уезжая из Винсема в Роттердам, молодая женщина для себя сделала вывод: жизнь не сложилась, не сумела она удержать человека, которого искренне полюбила. Они — две разные птицы: воробей и чайка. Два разных цветка: ромашка и тюльпан. Она и Корнелиус — две разные жизни. Зачем соединять несоединимое?

Хорошо, что ей удалось добиться того, чего хотела: обеспечить старикам счастливую старость. Разве это мало?..

— Беатрикс! Очнись! Ты что как замороженная! — громким голосом говорила Катрин и трясла ее за руку. Зонтик миссис Кампверсе уже защищал от дождя их обоих.

— Что ты натворила? Зачем исчезла по-английски? Бедная девочка!

За спиной Катрин Кампверсе возник Генрих. У него, как всегда, было недовольное лицо.

— Коварная беглянка! Вот она! — прорычал он. — Держи ее, Катрин, и не отпускай! Я сейчас вызову автомобиль. Плевать на спектакль. У нас в гостинице друг погибает.

Через пятнадцать минут онемевшую и замерзшую под дождем Беатрикс супруги Кампверсе чуть ли не под руки ввели в ярко освещенный номер. Заботливо усадили ее в кресло, и Катрин вызвала по телефону горничную, заказав кофе и бутерброды.

— Посмотри, Генрих, она еще больше похорошела! Стала похожа на русалку со своими зелеными глазами и мокрыми волосами! — весело трещала Катрин Кампверсе. — Как хорошо, что мы ее встретили!

— Все женщины — безмозглые курицы, думают только о себе и своих переживаниях, — пробурчал Генрих. — Беатрикс, а что станет с Корнелиусом, ты не подумала?

Горничная вкатила тележку с кофе и тарелочками, на которых лежали аппетитные хлебцы, сыр, ветчина, копченая рыба.

— Подкрепись, курица, — посоветовал грубовато Генрих. — Никакая ты не русалка, а голодная девчонка.

— Знаешь что, милый? — взглянув на часы, сказала Катрин Кампверсе. — До начала спектакля осталось двадцать минут. Мы как раз с тобой успеем в театр. Я себе не прощу, если мое новое платье не увидит публика в фойе роттердамского театра, и оно снова окажется в чемодане… Давай, быстренько, собирайся. И пора вызывать к русалке прекрасного принца!

— Платья, принц, спектакли, — недовольно пробубнил господин Кампверсе. — У женщин на уме одни пустяки. Но то, что Корнелиусу уже пора показать нашу находку, это ты права. За это я тебя хвалю.

И не успела Беатрикс поблагодарить супругов Кампверсе за заботу, не успела даже с кресла привстать, чтобы пожелать им хорошо провести вечер, и даже не прикоснулась к чашке с ароматным кофе, чтобы согреться, как сверкающая украшениями Катрин упорхнула из номера. А через минуту на пороге уже стоял Корнелиус. Словно кадры кино мелькали перед ее глазами…

Боже мой! Вид у него был, мало сказать, неважный. Адвокат казался очень усталым, под его глазами синели круги, а сами глаза смотрели печально.

Беатрикс почувствовала вину перед этим сильным человеком и готова была уже броситься к нему на грудь, чтобы и поцеловать, и сказать ласковые слова, и пожаловаться, как ей было одиноко без него, но осталась сидеть в кресле. Потому что он совершенно спокойно произнес:

— Прежде чем выяснять отношения, хочу тебя, Беатрикс, предупредить: тебе надо будет подготовить план оформления зала судебных разбирательств в мэриях на северо-востоке, в провинции Лимбург. Когда приедешь в Винсем, набросай эскизы, подумай над сметой.

— Почему? — опешила она от неожиданного поворота. Женщина ждала объяснений, слов признания и любви, и вдруг — он с места в карьер говорит ей о деле.

— Многие из моих коллег уже видели новую контору в Винсеме, где ты неплохо поработала как дизайнер, восторгались. А из Лимбурга поступило деловое предложение — использовать тебя в качестве оформителя. Ты довольна?

Беатрикс смотрела на Корнелиуса и не могла вымолвить ни слова. Она, конечно, соскучилась по этому человеку, и тысячи раз вспоминала ночи в Гронингене, на островах. Да, собственно, дело было и не в ночах, она просто тянулась к нему душой, сердцем. Он, этот невозмутимый, деловой, преуспевающий адвокат Мидволд, как наверное бы сказала Салли из косметического салона, был ей люб.

Корнелиус смотрел вопросительно.

— Я согласна, но…

— Никаких «но»! Едем домой, миссис Мидволд!

По дороге Беатрикс узнала последние новости о ходе дела. Константин Ван дер Мей оказался жуликом, как и предполагал Корнелиус. Он обманул не только семейство Робинсонов, фальсифицируя договоры, но и надеялся присвоить все деньги на счетах своего брата.