Любимая ученица. Книга 1. Эволюция чувств - Диана Морьентес

Максим поднялся из-за стола, обошел друга, взялсвои вещи и зашагал к выходу.

А в холле, прямо у дверей его догнала Наташа.

-- Максим Викторович, Вы куда собрались? --смотрела она растерянно на ключи от машины у него в руке.

-- Покурить, -- ответил он неприветливо.

Вышел на улицу и тут же "стрельнул"сигаретку у случайного прохожего. Наташа, как на поводке, следовала за ним.

-- Курить вредно, -- аккуратно вставила своеслово девушка.

-- Я сам решу, что мне делать, ладно?! --рявкнул Макс, словно перепутал ее с Костиком. И вздохнул, поняв, что она невиновата в том, что он ругается с другом.

Ей стало обидно от его грубости, но девушказнала, что это неспроста. Предложила ему компромисс:

-- Давайте, я не стану спрашивать, в чем дело,а Вы не будете мне грубить? Вы покурите, и мы поболтаем о чем-нибудьнейтральном.

Наташа стояла рядом и поглаживала его по плечу.Мужчина согласился, хоть и без особого энтузиазма. Ему стало приятно и легко насердце от того, что она не сделала из его поведения проблему.

-- Пойдем вон туда, в парк, -- попросил он, изашагал в темноту ночи. Наташа послушно отправилась следом.

Переходя через дорогу, ослепляемая фарами,тревожно дернула его за рукав:

-- Максим Викторович, остановитесь, пустьмашины проедут.

-- Не бойся, они нас не заметят, --"успокоил" учитель и взял ее за руку.

Забрались в беседку неподалеку от дороги.Максим присел на перила беседки и медленно и размеренно курил сигарету, аНаташа стояла рядом и исподтишка разглядывала его. Надеялась, что в темноте онэтого не заметит. На нем был темно-синий облегающий свитер со сквозной"молнией", немного расстегнутой сверху, и его фигуру можно былопредставить довольно правильно. Наташа первый раз поймала себя на том, чтоинтересуется телосложением взрослого мужчины, а не мальчишек из класса, закоторыми девчонки обычно наблюдают на физкультуре. И мужское тело ей все-такинравится больше, чем пацанское, главным образом, потому, что плечи у мужчиныкрупнее и шире, чем у пацана-школьника. Он кажется надежнее, чем любойшкольник.

Когда Максим подносит сигарету к губам, итлеющий пепел освещает руку и лицо, Наташино внимание целиком переключается наего пальцы. Интересно, о каких чертах личности говорит привычка держатьсигарету указательным и большим пальцами, а не между указательным и средним?Красивые пальцы. Аккуратные ухоженные ногти. Огонек отражается в его глазах инапоминает блеск во взгляде.

-- Нравлюсь? -- вдруг спросил он с улыбкой.

Наташа, наверно, покраснела. Кивнула емусмущенно, ведь не отрицать же это! Он погладил ее по волосам свободной рукой.

-- Тебе не жалко тратить на меня время?

-- Нет, -- ответила девушка уверенно. -- Накого же тогда его тратить?! Я никого лучше Вас не знаю.

-- Ты и меня особо не знаешь.

-- Я Вас чувствую. Этого достаточно.

Максим не очень понял, что это значит, но наинтуитивном уровне поверил: этого, действительно, достаточно. Хотя, возможно,именно это он и обозначил недавно словами "она меня легко понимает".Затушил об перила остаток сигареты и метко забросил окурок в мусорку.

-- Холодно, да? -- спросил он, глядя, какНаташа, оставив кофту в клубе, старается побороть зябкую дрожь. -- Иди сюда.

Идти ей никуда было не надо, она и так стоялана минимальном расстоянии; Максим обнял ее обеими руками, крепко прижав к своейгруди, и Наташа с охотой пристроилась у него на плече. Даже объективно сталотеплее, не говоря уже о том, что осознание этой желанной близости греет душу.

-- Когда решишь ехать домой - скажи, я тебяотвезу, -- напомнил учитель, и Наташа, чуть отстранившись, заглянула ему вглаза.

-- Мне здесь хорошо, -- сказала она тихо. -- Атам - плохо. Вам завтра рано вставать?

-- Нет, буду спать до обеда. Просто о тебебеспокоюсь.

-- Я сама о себе побеспокоюсь. Можно, я самавыберу, что мне лучше?

Максим неохотно кивнул и, поглаживая ее поспине, робко признался:

-- Я не уверен, что ради нескольких часов сомной стоит жертвовать отношениями с мамой.

-- Давайте, как-нибудь обойдемся сейчас безмоей мамы? -- потребовала Наташа, ясно дав понять, что берет лидерство на себя.

Парень ничего не ответил, да и вообщеразговаривать уже не хотелось. Когда она рядом, к тому же в его руках, желаниетолько одно: заботиться о ней, согреть, защитить. Боясь спровоцировать его наочередной отказ, Наташа лишь сдержанно прижималась лобиком к его подбородку, иони так и стояли, тесно сомкнувшись и беседуя вполголоса - звенья одной цепи.

-- Щетина не колется? -- спрашивал он, целуя еещечку-яблочко.

-- Да почти нет, нормально.

А если и сильно "да", она все равно вэтом не признается.

-- Я так тебя люблю! -- прошептала она сотчаянием, смущенно опустив голову.

Ощутив, как он взамен обнял ее крепче, вдохнулапоглубже прохладного сладкого воздуха: не плакать! Ну как он можетсдерживаться, весна же?! Наташа тянулась к нему каждой клеточкой своего тела,пытаясь спровоцировать на продолжение поцелуев, и он понимал, чего она хочет.

-- Не спеши, -- сказал он тихонечко. Наташапочти не расслышала, но послушалась.

В темноте не видно выражения его лица, но покоже скользит его легкое дыхание, а это значит, что он не отстраняется и неотворачивается.

-- Я вообще не уверен, что могу разрешить себеэто делать.

-- А есть хоть одна причина, по которой нельзя?-- Наташа почувствовала, как у нее сами собой нахмурились брови. -- Потому чтоя мелкая? Или потому что волей судьбы мы обитаем в одной школе?

-- Ты удивишься, но совсем не поэтому, --признался он и чмокнул ее в кончик носа.

Наташин оскорбленный тон моментально исчез:

-- А почему тогда? Я не понимаю.

Согревшись, робко попыталась его обнять,котеночек: карабкается лапками по свитеру на плечо. Максим взял ее руки ипо-хозяйски положил себе вокруг шеи.

-- Знаешь, когда после свадьбы ты плакала вмашине... Мне выше крыши хватило одного того дня. Я не хочу, чтобы ты такпереживала из-за меня, но ничего другого из наших свиданий не выйдет. Ты будешьжалеть.

-- Жалеть о том, что делает меня счастливой? --уточнила она в своей любимой каверзной манере.

Неподалеку по дороге шуршали машины одна заодной, прерываясь на время, чтобы дать парочке в беседке послушать шум листвыот ветерка. Из клуба еле-еле доносились низкочастотные биты, даже не громыхая,а всего лишь напоминая о себе. По тротуару иногда стучали каблучки и проходилимимо голоса веселой молодежи, а беседка так густо оплетена по-весеннемуразыгравшимися лианами, что весь мир остается за ее пределами.