Безумные сказки Андрея Ангелова. Книга третья - Андрей Ангелов

Я последовал его примеру. Глоток холодного бренди приятно обжег горло. Я поставил недопитый бокал на маленький круглый столик и приготовился слушать продолжение истории.

– В третьей части заметок Рашид приводит сложные математические расчеты, основанные на астрологических наблюдениях за движением луны, звезд и комет. Дополняет их всякого рода цитатами, взятыми из предсказаний известных оракулов прошлого, в том числе и Нострадамуса, но особенно подробно – мистическими измышлениями итальянского чернокнижника Франческо Прелати. В финале этой замысловатой логической цепочки (на первый взгляд местами довольно спорной) рождаются две даты. Первая – 29 июня 1834 года. Вторую назову несколько позже.

Сэр Генри прокашлялся:

– Вот мы и добрались до четвертой части документа:

«28 июня 1834 года Рашид явился на выжженную землю в сопровождении трех слуг-персов и дюжины туземцев, нанятых в ближайшей деревне, разбил неподалеку лагерь и принялся ждать наступления следующего дня. На рассвете 29 июня он увидел густой туман, настолько густой, что в нем легко можно было спрятать вытянутую руку. А когда туман отступил, перед восхищенным взором араба предстал исчезнувший храм Гекаты. Суеверные туземцы в ужасе разбежались, оглашая окрестности дикими воплями, а персы попадали на колени, уткнулись лбами в землю, заткнули ладонями уши и принялись бормотать молитвы. Пришлось Рашиду любоваться этим «восьмым чудом света» в гордом одиночестве, а вдоволь налюбовавшись, он стал убеждать испуганных слуг войти вместе с ним в храм. Но ни удары плетью, ни уговоры, ни золото не смогли поколебать упорства, с которым дрожащие, точно в тропической лихорадке, люди отказывались подчиниться воле своего господина. Найти других спутников Рашид не успел. Через два часа туман вернулся и, поглотив восьмое чудо света, бесследно растаял вместе с ним в течение какой-нибудь минуты».

Сэр Генри замолчал и сделал знак застывшему неподалеку Санджаю. Индус приблизился, извлек бутылку бренди из отдаленно похожей на кувшин – керамической посудины, наполнил бокал хозяина и вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой. Тогда, вернув бутылку обратно, слуга не спеша возвратился на свой пост.

– Вторая дата, указанная в записках Рашида – 30 ноября 1872 года. Она наступит через двенадцать дней, – медленно произнес сэр Генри, поднося к губам бокал с бренди.

– И вы, полагаю, всерьез вознамерились проверить этот «правдивый» рассказ вашего араба.

– А какие у вас есть основания сомневаться в его правдивости? – ответил вопросом на вопрос сэр Генри.

– Но, позвольте, любезный друг, вы сами не далее как десять минут тому назад заметили, что находите только одну незначительную деталь, свидетельствующую в пользу…

– Вы невнимательно слушали, – сухо перебил меня сэр Генри, – Моя оценка касалась непосредственно легенды, а не всего документа.

– Значит, у вас есть и другие детали? – спросил я, делая вид, что не заметил его бестактности.

– Безусловно.

– И какие же?

– В моей коллекции древностей хранятся еще два письма Рашида и, сверив почерки, я убедился, что документ, попавший к мошеннику-радже, подлинный. Проследив жизненный путь знаменитого путешественника по отзывам его современников в письмах, газетных заметках и мемуарах, я не нашел ни одного факта, указывающего на то, что он имел привычку фантазировать или устраивать мистификации. Напротив, как его друзья, так и враги, свидетельствуют, что это был человек, щепетильно относившийся ко всему, что касалось дела чести. А история, приключившаяся с храмом Гекаты, которую он привел, могла быть умышленно искажена и преобразована из факта в легенду. Если вам будет угодно, я легко объясню, как и почему это произошло.

– Сделайте милость.

– Пожалуйста. Тщеславный Александр запретил биографам упоминать о храме Гекаты. Причина? Страх, досада, гнев, еще что-нибудь. Схожими превращениями из действительности в миф и обратно пестрит весь период античности. Возьмите гомеровскую «Илиаду». Многие века сотни ученых мужей пытаются, образно говоря, отделить в ней зерна от плевел. И кто из них преуспел больше, кто меньше, одному Богу известно. Вот взгляните.

Сэр Генри достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его мне. Я взял и развернул. Это была довольно умело прорисованная от руки подробная карта местности, с указанием реки, деревни, рисовых полей и бамбуковой рощи. Каждый объект был обозначен римской цифрой, а также арабскими и французскими словами. В центре рисунка стоял жирный крест. Рядом с ним, в скобках, была указана широта и долгота.

Вдруг я почувствовал какой-то дискомфорт и, чтобы от него избавиться, поежился в кресле и на миг оторвался от изучаемой карты. В то же мгновение мой взгляд случайно наткнулся на взгляд сэра Генри, и, признаюсь, я вздрогнул от неожиданности. Его наполненные кровью глаза сверкали алчным и вместе с тем совершенно безумным блеском, будто глаза проголодавшегося хищного зверя, который после многих часов, проведенных в засаде, увидел наконец долгожданную добычу. Он понял, что выдал себя, смутился и подозвал слугу, чтобы наполнить очередной бокал.

От приподнятого настроения не осталось и следа. «О-о-о, – подумал я, – Да здесь, кажется, попахивает настоящим помешательством. Мой бедный Генри тронулся умом, разгадывая логические шарады другого безумца».

Теперь уже стало понятно, что в ту минуту само провидение указывало путь к спасению, но я, на свою беду, не сумел им воспользоваться.

– Обладая картой, я нашел выжженную землю, – нарушил тягостное молчание сэр Генри, – она действительно существует. Опросил старожилов деревни, из которой были набраны охотники и носильщики, сопровождавшие Рашида, и они почти дословно подтвердили его рассказ. Кстати, не могу не упомянуть и о занятной игре слов. В переводе с местного диалекта на английский язык деревня носит название «Безымянная». «Безымянной» древние греки называли смерть, и именно так – «Безымянная», называет Гекату Шекспир в «Макбете». «Еще одно совпадение», – скажете вы. На это у меня имеется следующий аргумент, самый веский из всех. Но, чтобы не выглядеть голословным, я предъявлю его вам только на месте.

– На месте? – я притворился, что не понял, куда он клонит.

– Да, любезный Чарльз, на месте. В моей экспедиции найдется одна свободная вакансия для старого проверенного товарища. А чтобы раз и навсегда покончить с вашими сомнениями, с которыми, как мне стало понятно, не сладит и легион мудрецов, я предлагаю заключить пари.

– Пари? Вот как? И каковы же условия?

– В выигрыше останется тот, кто окажется прав. Если мой араб не солгал и утром 30 ноября храм Гекаты появится на этом самом месте, – сэр Генри ткнул указательным пальцем в жирный крест на карте, которую я уже успел ему вернуть, – то праздновать победу буду я. Но если он обманул или ошибся в расчетах, что по существу одно и то же, то я признаю свое поражение. Осталось только назвать подходящую цифру. Что вы скажете, Чарльз о…

Я вздрогнул второй раз на протяжении последних пяти минут и с любопытством посмотрел в непроницаемое лицо моего друга. Сумма, о которой шла речь, была очень внушительной, а я, как назло, задумал реформировать мою компанию и остро нуждался в дополнительных средствах.