Приказ обсуждению не подлежит - Михаил Нестеров

— А сколько дашь? — Ответ немца прозвучал чисто по-русски. — В «Ариадне» мне платили хорошие деньги.

— А мне в моей «Ариадне» платили хорошие пайковые, форму новую получал исправно. И все равно, сколько хочешь? Ну, например, не меньше чем в «Ариадне», так?

— Не меньше, — подтвердил Стофферс.

— Войдешь в мою античумную зондер-команду? Не прогадай, Стофф, в море есть и другая рыбка.

Интересно, призадумался Артемов, стоящий в стороне, куда заведет этот бестолковый разговор. Откуда у Марка деньги? Кинет он, что ли, говоря по-русски, этого немца, если, конечно, операция пройдет успешно. И тут же понял, кто заплатит Стофферсу: Марта. Из своего кармана. Так что в качестве Георг Макс Готфрид Стофферс ничего не терял. Хитро, одобрил действия нового товарища Артемов.

— Какое оружие предпочитаешь? — продолжал опрос Марковцев.

— Что-нибудь помощнее. — Стофферс потряс своими огромными ручищами. — Пулемет, например, дальнобойку. Я хорошо стреляю, — похвалил он себя.

— Годится.

— Только я не один.

— В смысле? — не понял Сергей.

— Со мной уходит, точнее, собрался уходить Макс.

— Так… — Марковцев потер небритый подбородок. — Макс — это кто?

— Мой товарищ. Он разделяет мою точку зрения.

Понял? — многозначительно спросил Стофферс.

«Понял, — кивнул Марк. — Итого нас трое».

Буквально через минуту он познакомился с черноглазым человеком лет тридцати.

Досье на Макса (Максима) Мейера, оперативный псевдоним Авгур. Отец — Леонид — русский, мать — Мария — еврейка. Родился в Минске в 1973 году. После службы в армии в 1994 году вместе с родителями переехал на постоянное место жительства в Израиль. Вошел в подразделение специального назначения «Сайерет Миткал» , был замечен оперативным офицером «Шин Бета» Яковом Гетельманом. Работу секретного агента израильской контрразведки начал со службы «Шевах» — наружное наблюдение; прошел практику в департаменте допросов при административном управлении, четыре месяца проработал в департаменте материально-технического обеспечения операций. В 1997 году после смерти матери переехал на постоянное место жительства в Германию. С 2000 года — сотрудник сыскного агентства «Фаден Ариаднэ».

На следующий день команда пополнилась еще одним членом — «специалистом широкого профиля». Его «выписал» сам Спрут по просьбе Марковцева. Это была серая непримечательная личность с холодными светло-серыми глазами и какими-то нежными, стерильными руками. Сергей Иваненко прибыл на артемовскую дачу с дорожной сумкой и пластиковым чемоданом. Освободив руки, он глянул на каждого:

— Всем привет.

— Привет, — первым отозвался Марк. — Привез все, о чем я просил?

— Мне сказали, что нужно отключить сигнализацию и снять оперативное оповещение.

— Да, — подтвердил Марковцев. — Плюс убить десяток человек. Семья, дети есть?

— Кто живет один, тот живет дольше.

— Ладно… Что в чемодане? — поинтересовался командир группы. — Нижнее белье?

— Женское, — окончательно вошел в контакт Иваненко.

Досье на Иваненко Сергея Ивановича, 1970 года рождения, оперативный псевдоним Хирург. Нештатный сотрудник ГРУ. По заданию руководства занимался обезвреживанием супертонких мин, разработанных в самом «почтовом ящике» ГРУ. Личность весьма засекречена.

Не женат, детей не имеет. Сведения о родителях неизвестны. Отличный стрелок, в совершенстве владеет приемами рукопашного и ножевого боя. Жесток, беспощаден. Как специалист привлекался к диверсионным мероприятиям.

Команда в сборе. Маленькая, но мобильная. Немецкий наемник, израильский коммандос и два спецназовца ГРУ.

Командир группы взял слово:

— Хочу, чтобы вы усвоили следующее: приготовьтесь минимум к пятнадцати годам в восточной тюрьме.

Максимум — к отсечению головы. Стофф?

Георг пожал плечами:

— Готов пойти по максимуму.

— Макс?

— Да, я согласен, — сказал Мейер.

— Сергей?

— Я могу не отвечать на этот вопрос. У меня свои расчеты с руководством управления, — невнятно пояснил Иваненко.

— Мы не сухой закон обсуждаем. Там все просто: любой алкоголик за бутылку проголосует «за».

И под тяжеловатым взглядом Марка Иваненко дал ответ:

— Я согласен. Хотя у меня встречный вопрос: не маловато нас?

Вместо Марковцева ответил Стофферс. Его ответ потряс всех. Для начала немец пренебрежительно хмыкнул:

— В начале «эс-эс» насчитывали всего 280 человек, но уже через четыре года их стало пятьдесят две тысячи.

— Хорошо, — кивнул Марк. — Вижу, что в нашей маленькой семье всего один урод. В процентном соотношении меня это устраивает.

23

10 апреля 2004 года, суббота

На душе Артемова стало полегче, когда он узнал, что Борович отказался перебрасывать бойцов «Ариадны» в Дагестан; по идее, лишняя головная боль. Инициатором стала сама Марта. Она сказала, что, имея такой подробный план и сопутствующую информацию, в тренировках на схожем объекте нужды нет. Полковник мог бы снабдить бойцов «Ариадны» дополнительной информацией, чтобы облегчить им задачу. Но то повлекло бы за собой подозрения Марты. Она узнает подробности позже — всему свое время.

Отказываясь от тренинга, Марта автоматически освобождалась от опеки Артемова. Через четыре дня «Ариадна» в полном составе — десять боевиков и глава агентства — вылетает в Бейрут. Билеты куплены, пора прощаться.

Артемов не раз и не два возвращался к своей роли, которую ему отвел Борович: подстраховка — если «Ариадна» вдруг провалит операцию. В любом случае ей нужно пожелать только удачи.

Михаил Васильевич понял еще одну вещь: запросы, которые он делал по невинной, казалось бы, просьбе Боровича, уже «подшиты» к его делу. Они пусть косвенно, но зато документально фиксировали связь бывшего полковника военной разведки с немецкой полувоенной организацией, которая готовилась к силовой операции на территории России. А в случае давления на управление Боровича, легально оказывающего помощь немецкой «Ариадне», телеграммы указывали на ГРУ.

Он сослался на свой контакт, воспроизвел истину — формулировку, которая припомнилась ему за день до появления в конторе Боровича, когда настроение Михаила Васильевича было паршивым. Формулировка показалась тогда до безобразия смешной: кого-то ознакомляя с документами, он не раскрывал источник. Он, оказавшись не у дел, горько усмехался: «Глупость какая-то».