Тайна убийства Столыпина - Виктор Геворкович Джанибекян

не имели. Она скрывается в Финляндии и наезжает в столицу временами, когда ей необходимо. Действует автономно, тем и опасна. За неё трудно зацепиться. Все члены этой группы чужды теории, на которой воспитаны старые боевики. Они даже в мелочах действуют иначе, чем старшие товарищи.

— А что же Азеф? Что говорит он? — интересовался Столыпин.

— Его назойливые вопросы могут вызвать настороженность, — ответил Герасимов. — Он не может спрашивать лишнее. Но, несмотря на замкнутость новых товарищей, он сделает всё возможное, чтобы выведать у них информацию.

— Вы уверены?

— Да, Пётр Аркадьевич. Он слишком ненавидит «максималистов», чтобы оставить их на свободе. При первой возможности выдаст их всех. Я хорошо знаю Азефа. Он не простит им то, что своими действиями они помешали нашему договору. И конечно, не простит потому, что ему, старому террористу, молодые нахалы наступают на пятки. Он самолюбив, наш Азеф.

— Если ваши предположения сбудутся, то хорошо, — заметил Столыпин. — Но сегодня я настаиваю на арестах! Хватит с ними нянчиться! Пора ужесточить нашу политику.

Из рапорта в Петербургское охранное отделение:

«Произведённым агентурным розыском удалось получить следующие сведения о погибших участниках взрыва на Аптекарском острове:

…21. Преступник в жандармской форме, атлетического сложения, уроженец г. Смоленска Никита Иванов…

22. Второй жандармский офицер (разорванный) — уроженец г. Минска, до середины 1905 г. проживал во Франции, откуда вернулся в Россию. В последнее время проживал по паспорту бельгийского подданного…

23. Преступник во фраке — уроженец г. Брянска, рабочий Бежецких заводов, имя Иван… Неоднократно привлекался к дознаниям местными органами.

Всё вышеперечисленные принадлежат к московской организации максималистов».

Из газеты «Петербургский листок», 24 сентября 1906 года:

«По делу о взрыве на Аптекарском острове привлечено двадцать два человека. Полиция расследование продолжает».

«Максималисты»

Азеф говорил в своё время Герасимову:

— Больше всего меня смущает новая поросль. Она неуправляема и чересчур активна.

— Кого же вы имеете в виду?

— «Максималистов», разумеется.

И Азеф рассказывал своему патрону, как боевики настраиваются на убийство ненавистного министра внутренних дел, который стреноживает революцию.

— То, что никак не удаётся подобраться к Столыпину, их приводит в ярость. Говорят, что надо менять тактику, но кто откажется от испытанных и проверенных методов?

— Ну а сами как вы считаете? — спрашивал Герасимов.

— Я того же мнения. Впрочем, Боевая организация ещё долго будет обсуждать, как к нему подобраться, не то что молодняк, пришедший в революционное дело в последние годы. Молодняк настроен более решительно. Он и подпирает старых товарищей, критикует их за пассивность, предлагает новые методы.

В дальнейшей беседе выяснилось, что в Москве появилась совсем молодая организация, которая противостоит тактике Центрального комитета партии эсеров и требует более решительных действий против правительства. Оппозиционерам удалось привлечь на свою сторону энергичных молодых людей из крестьян и рабочих. В их рядах есть даже интеллигенты.

— Сословия тут роли никакой не играют, — заметил Азеф. — Главное — активность, готовность к самопожертвованию.

От Азефа Герасимов узнал, что после первого съезда эсеровской партии произошёл формальный раскол между старыми товарищами и новыми, «максималистами». «Максималисты» выражали недовольство решением ЦК партии эсеров, принятым в октябре 1906 года, о прекращении террористической работы. Они настаивали на продолжении террора.

— Так что ждите пакостей, — предрёк Азеф.

И был прав. Пакости вскоре последовали.

Первым шагом новой организации, заставившей о ней заговорить, стало ограбление, произведённое 7 марта 1906 года. В тот день боевики молодой организации экспроприировали у Московского общества взаимного кредита 800 тысяч рублей, сумму по тем временам огромную. Власти были в шоке.

— Это ужасно, — отреагировал Столыпин. — Надо срочно принимать меры.

Герасимов сориентировал агентов и филёров на «максималистов». Вскоре получил информацию: буйную молодёжь ведёт некий Медведь-Соколов, из крестьян Саратовской губернии, окончивший сельскохозяйственное училище. Агенты доносили, что Медведь — человек в своей среде влиятельный, с большой фантазией и смелостью.

Понятно, что Азеф достать Медведя не мог, нужны были иные источники, другие агенты. «Максималисты» из Москвы стали перебираться в Петербург. Агенты сообщили об этом заранее: ходят слухи, что «максималисты» готовят в столице новые акции, какие — неизвестно.

Но вот выпала долгожданная удача. Московская охранка сообщила: в Петербург прибывает один из «максималистов». Дали и его описание, и маленькую зацепочку. О ней Герасимов доложил Столыпину, хотя мелочи министру сообщал не всегда.

— Вот видите, Александр Васильевич, — обрадовался Столыпин, — и ниточка наконец появилась.

Ниточка повела к клубочку. Клубочек стал распутываться, правда, медленнее, чем того хотелось. Тем более что произошла неприятность: Медведь заметил преследовавший его хвост и скрылся. Вместе с ближайшими товарищами он бежал из города. Герасимов дал команду арестовать всех, кто был уже известен.

Так была взята лаборатория на Мытнинской набережной, в которой находилось пять разрывных снарядов и принадлежности для изготовления бомб. Одного из подпольщиков полицейские пристрелили — он пытался бежать и мог скрыться.

Герасимов уже потирал руки. Как выяснилось, делал он это преждевременно. Испортил ему настроение сам директор Департамента полиции, позвонивший с приятным сообщением.

— Александр Васильевич, у нас хороший улов, — сказал Трусевич. — Задержан один из «максималистов», который готов поступить к нам на службу.

— Поздравляю, — сухо ответил Герасимов. — Жду от вас подробностей.

И подробности появились.

В июне 1906 года в Киеве был арестован «максималист» Соломон Рысс, человек весьма активный и непоседливый. Взяли его при попытке ограбить артельщика. То ли Рысс хотел поживиться, то ли пополнить кассу своей организации. Ему грозила смертная казнь.

Рысс заявил надзирателю, что хочет говорить лично с начальником Киевского охранного отделения полковником Ерёминым, и тот на его просьбу откликнулся.

— Так что же вы намерены мне рассказать? — спросил Ерёмин.

— Нечто важное.

— Что именно?

— Сообщить структуру нашей организации, — ответил арестованный, — и другие её тайны, если, конечно, вы поможете мне выпутаться из этой ситуации.

Ерёмин сказал, что из этой ситуации выход у него может быть только один: работать на полицию.

— Я согласен, — ответил Рысс.

— Тогда изложите письменно всё, что знаете. Помните, что все ваши сообщения проверим, чтобы убедиться, говорите ли вы правду.

У Соломона Рысса действительно другого выхода не было. Он написал состав группы, дал характеристику товарищам, сообщил предстоящие их планы.

Полковник Ерёмин, почувствовавший, что неожиданно поймал жар-птицу, решил из рук её не выпускать. Он прислал в Департамент полиции депешу с просьбой