Поэтесса. Короткий роман - Николай Удальцов

– К величию России через процветание ее граждан!

И в качестве единственной реакции на мои слова я услышал только одно слово, произнесенное, стоявшим у меня за спиной, начальником охраны кандидата в депутаты: – Так…

…Я не знал, стало ли понятно будущему политику то, что я ему сказал, но, словно пытаясь мне помочь, а может быть, помочь своему шефу, его начальник охраны тихо, но очень четко проговорил:

– Да. Действительно есть и цель, и путь, и критерий оценки пути к этой цели – служат какие-то действия власти процветанию людей – хорошо.

А не служат – плохо.

И главное, такой лозунг действительно приемлем для всех людей.

А владелец пивных заводов воспринял мои слова молча, так, что было вообще непонятно, слышал ли он их.

И тогда его начальник охраны вновь пришел на помощь своему шефу:

– Петр, вы так тихо произнесли слова, которые должны были бы стать самыми громкими в современной истории нашей страны.

Партия, выдвинувшая такой лозунг, просто не может проиграть…

…Молчание кандидата в депутаты – это было молчание пустоты.

Так молчат не задумавшись, а просто от скуки.

Даже у безразличия есть свой цвет и свой оттенок.

Молчание кандидата в политики было прозрачным.

В том, что я говорил ему, не было ничего сложного или требующего специальной подготовки, и кандидат без труда смог бы разобраться в моих словах. Просто все это было ему не интересно.

И, возможно, владелец пивных заводов и сетей специализированных магазинов был прав в том, что не забивал свою голову вопросами, которые его не интересуют. Правда, при этом как-то исчезал вопрос о том, что если кандидата в депутаты не интересует национальная идея страны, то – нужен ли такой человек в Федеральном собрании?..

…Молчание могло бы затянуться до бесконечной конечности, и, чтобы прервать его, я сказал, сам не понимая – зачем я все это говорю:

– Но это – не все.

– А что еще вы можете нам предложить? – спросил кандидат, и мне показалось, что он с трудом сдержал зевок.

– Ваша партия должна показать, что она не только умнее всех остальных, но еще и умнее своего времени.

– А разве можно быть умнее своего времени? – поинтересовался человек, построивший социализм на своем пивном заводе. И мне пришлось ответить:

– Я не знаю, можно ли быть умнее своего времени.

Знаю только одно – умнее своего времени быть нужно.

– Ну, и?.. – кандидат расстегнул пиджак – видимо, ему становилось душно в клубе современного творчества.

И, несмотря на то, что во мне промелькнула мысль: «На кой черт я учу человека, сумевшего сделать то, что никогда не сумею сделать я сам – заработать миллионы?» – я продолжил, сам не зная – зачем я это делаю:

– Здесь несколько путей.

Прежде всего, нужно найти нерешенную до сих пор задачу, из тех, что реально интересует общество. И решение которой наглядно покажет всем творческий потенциал партии.

– И что же это за задача? – спросил кандидат в депутаты, глядя куда-то в сторону. И, на мгновение оглянувшись, чтобы посмотреть на Ларису, я заметил внимательный взгляд начальника охраны.

Теперь я уже не имел права построить из себя дурачка и замолчать. Иногда очень умно выглядеть дураком, но выглядеть придурком глупо всегда.

– Например – вопрос о том, какой памятник должен быть установлен в самом спорном месте России – на Лубянке?

– Ну, знаете, – вздохнул владелец сетей специализированных пивных магазинов, – перед выборами никто не даст вам вносить раздрай в общество.

Какой бы памятник не установили, полстраны выступит против.

А значит, принято правильное решение – вопрос о том, какой памятник установить на Лубянке, нужно оставить следующим поколениям.

Вот когда общество успокоится, тогда и примет решение.

Пусть потомки решают.

– Тогда, – ответил я, – мы должны будем признать, что мы глупее наших потомков.

Если даже то, что мы хотели бы увековечить, мы оставляем решать им.

Кандидат вопросительно посмотрел на меня. Потом попытался развить уже произнесенную мысль:

– Поймите вы, наше общество разделено.

Кто-то думает, что нужно поставить памятник Сахарову, а кто-то уверен в том, что нужно вернуть Феликса.

И любой памятник создаст дополнительный раскол.

У меня вот на заводах работяги пива насосутся и начинают спорить.

Глотки друг другу перегрызть готовы… – кандидат прервал свою речь, видя, что я стал улыбаться:

– Что вы, Петр, смеетесь? – а я не смог удержаться от смеха:

– Да так… Социализм вы очень точно описали.

– Петр, а ведь все сказанное – верно, – в очередной раз нарушил молчание начальник охраны. – Памятник на Лубянке – это не просто памятник. Это – обязательно спор.

Противостояние.

И объединения здесь нет.

Я оглянулся на начальника охраны.

Посмотрел ему в глаза, и по его глазам понял – чего он от меня ждет.

Ответа.

И, начав это разговор, я не имел права разочаровать его.

Я сказал:

– Есть.

И мне показалось, что он вздохнул так, словно своими словами я снял с его плеч тяжелую ношу:

– И что же это за памятник?

– Это памятник, который наша страна уже очень давно должна была поставить, потому, что, без этого памятника, прошедший, двадцатый век в России не окончен.

А следовательно, в двадцать первый век мы идти не имеем морального права.

Памятник, установку которого поддержат все – и демократы, и коммунисты, и центристы.

Коммунисты и либералы.

Красные и белые.

И дать ответ на вопрос о том, какой памятник должен быть установлен на Лубянке, должна та политическая сила, которая мудрее местнических расхождений, а значит, мудрее своей эпохи.

– Говорите, Петр, – не выдержал начальник охраны. – Это памятник «Всем жертвам гражданской войны в России».

– По-моему, он должен включать в себя кирпичную стену с барельефами человеческих голов, прострелянных в лоб и в затылок, стелу с часами и метрономом, отбивающим двенадцать ударов сердца в полдень. А главное, надпись, демонстрирующую наше разумное отношение к самим себе: «Мы, не судя, оплакиваем вас всех…»

…В возникшей паузе, очередной фазе молчания, начальник охраны склонился ко мне и тихо проговорил:

– Вы сказали уже очень многое.

Но мне кажется, это – еще не все, – и я ответил ему чистую правду, улыбнувшись:

– Всего вы никогда не узнаете…