Теперь я твоя мама - Лаура Эллиот

Они медленно шли по утрамбованному песку. Время от времени Гиллиан вздрагивала от боли, но собиралась вести более-менее активный образ жизни столько, сколько сможет.

– День за раз. – Гиллиан остановилась и посмотрела в сторону прибоя. – Жаль, что я не додумалась прожить жизнь вот так: довольствуясь немногими простыми радостями. Годы пролетели так быстро! Они просто сбежали от меня, Карла.

Солнце так же светило в небе, дул легкий ветерок. Джош Бейкер напомнил о себе, прежде чем Карла поняла, что происходит.

Он звонил раньше, перед тем как она уехала из дому, и просил разрешения взять у нее интервью.

– Я уже сказала тебе, что не готова давать интервью, если они не организованы через «Кей коммьюникейшн», – ответила тогда Карла.

– Ты имеешь в виду «Картер и Кей»?

Его тон, такой же уверенный, как и на последней пресс-конференции, раздражал ее.

– «Картер и Кей» больше не существует, – отрезала она. – Если ты позвонишь Норме Кей, я уверена, она даст тебе любую информацию. До свидания.

Ей захотелось позвонить Эдварду, но надо было спешить к Гиллиан. Она вышла из дома, ожидая столкнуться с Джошем Бейкером.

Но оказалось, что он все-таки ждал ее. Он подошел к ней и Гиллиан. За ним двигался оператор с камерой, снимая все вокруг. Карла старалась выглядеть невозмутимой и защитить Гиллиан, которая споткнулась, увидев журналиста.

Он протянул к ней микрофон.

– Почему Эдвард Картер проявил такой интерес к исчезновению вашей дочери?

– Он хотел помочь найти Исобель.

– Это он предложил помощь? Или инициатива исходила от вас?

– Я попросила его. К чему эти вопросы?

– Какие между вами отношения?

– Он мой друг. Почему вы задаете мне эти вопросы? – Карла понимала, что камера все еще снимает их, и с трудом подавила желание закрыть лицо рукой. – Люди проявили участие к нашему горю. Они помогали нам. В частности, мы ценим ту работу, которую провела полиция по поиску нашей дочери.

– Но они не продолжили бы поиски, если бы Эдвард Картер не использовал свое политическое влияние.

– Дело Исобель было все еще открыто.

– Дело в любом случае остается открытым, пока его не раскроют, – ответил Джош. – Такова процедура. Но то, что он потребовал, чтобы деньги налогоплательщиков пошли на дальнейшие поиски, хотя ниточек больше не осталось, говорит о злоупотреблении служебным положением. У него были личные причины, чтобы заняться вашим ребенком, а не чем-то другим из большого числа нерешенных дел, которые все еще не раскрыты?

– Мы с мужем благодарны за любую помощь, которую получаем. – Она обняла Гиллиан, которая учащенно дышала. – Пожалуйста, Джош, выключи камеру. Не нужно впутывать мою свекровь. Ты же видишь…

– Вы работали на него.

– Не напрямую. Я работала моделью на некоторых его клиентов.

– Как много времени прошло с тех пор, как вы работали на него? – Джош поднес микрофон к ее лицу.

– Я уже говорила… Я на него не работала…

– Одиннадцать лет назад?

– Я не помню. Какое отношение это имеет к данному интервью?

Карлу пугал его рот: губы были плотно сжаты, словно капкан, который может переломить позвоночник мелкого зверька.

– Вы можете назвать его своим другом?

– Нет.

– А любовником?

Гиллиан от удивления открыла рот, а потом шагнула вперед и, прежде чем Карла успела ей помешать, оттолкнула камеру в сторону. У нее было бледное мрачное лицо. Она выкрикнула:

– Оставьте нас в покое! Неужели вы причинили нам недостаточно зла? Чего еще вы хотите?

Оператор, которого застали врасплох, чуть не упал, но удержался на ногах и снова направил камеру на Карлу, которая слишком испугалась, чтобы пошевелиться.

– Что это за вопрос? – хриплым голосом поинтересовалась она.

– Прямой, – ответил Джош. – Вы можете ответить «да» или «нет».

– Я точно не его любовница. Как вы смеете говорить такое!

– Вы отклонили обвинение, которого я не делал. Я просто задал вопрос. Моя обязанность как журналиста выяснить, существует ли связь между вами и Эдвардом Картером. Мой источник утверждает, что у вас были отношения одиннадцать лет назад, когда вы работали на «Картер и Кей». Мой источник также утверждает, что он поехал вместе с вами в клинику в Лондоне, где вы прервали беременность.

Оператор подошел ближе. Карла понимала, что ее снимают. Снимают малейшее изменение выражения ее лица, оголяют ее душу, чтобы выставить напоказ. Рот наполнился слюной, ее затошнило. Но она сжала губы и заставила себя сглотнуть. Она чувствовала, что держится только благодаря Гиллиан, этой отважной женщине, которая не отпускает ее руку.

– Я не являюсь и никогда не была любовницей Эдварда Картера, – медленно выговорила она. – Если вы посмеете утверждать обратное, я подам на вас в суд за клевету. Нам с мужем повезло, что он решил помочь нам. Он вернул нам надежду на то, что наша дочь найдется.

«Мать из «Ожидания» отрицает связь».

Известность рождает известность. Уж кто-кто, а она это хорошо знает. Словно снежный ком на склоне горы, она растет со временем.

«Клевета», – говорит политик.

Для бульварных газет эта история стала настоящей мыльной оперой, которую им преподнесло само небо. Как только над головой Карлы начали сгущаться тучи, она отказалась что-либо комментировать. Ее выдержка на пляже была просто отличной. Годы работы в шоу-бизнесе не прошли даром, но в конце она дала маху. Правда была буквально написана на ее лице. К тому же она нарвалась не на того журналиста. Джош Бейкер – это настоящая змея, которая распознает любую ложь. Он направился в клинику и влез в их записи. Директор клиники громко возмущался из-за неэтичного характера этой утечки, даже приказал провести полную проверку персонала, но потом тихо исчез из этой истории. Внезапно появились какие-то источники, которые заявили, что роман между Карлой Келли и Эдвардом Картером был секретом Полишинеля. Они лгали. Эдвард Картер понимал, как можно использовать известность и как спрятаться от ее блеска. Теперь прятаться не было смысла. Он попал в передовицы, задавая вопрос: «Может ли парламентарий использовать свое положение, чтобы решать личные вопросы?» Пресса ждала на него ответ.

Три долгие недели репортеры дежурили под окнами Карлы, но история не могла продолжаться вечно, особенно когда интерес начал спадать, а Эдвард Картер принял решение уйти из политики.

«Шпору вытянули из тела политики».

Его изящная жена была рядом и заявила, что он всегда был примерным мужем, семьянином и слугой народа. Настоящая жена политика, до мозга костей.