Чужой ребенок - Мария Зайцева

полянка перед крыльцом перепахана ботинками и кроссовками тяжелых мужиков, а сами эти мужики лежат в неудобных позах неподалеку. И их трое.

— Они живые? — уточняю я на всякий случай, прикидывая, какие реанимационные мероприятия проводить сейчас, и Серый, не прекращая улыбаться, кивает.

— Живее всех живых!

— Надо помочь…

— Не надо, — коротко говорит Хазаров, отступая в сторону и прихватывая меня за локоть, — в машину.

Я открываю рот, чтоб возразить, потому что все резко как-то и непонятно, и люди на земле, судя по внешним признакам, явно нуждаются в помощи, бросить их — возможно, обречь на смерть… Но Хазаров легко передает меня подступившему ближе Серому и перехватывает кинувшегося на помощь Ваньку.

Мгновенно отбирает у него нож, осматривает его, задумчиво хмыкает, сует в ножны и затем себе в карман.

— Отдай! — возмущается Ванька, бесстрашно кидаясь на Хазарова, словно мелкий зубастый щенок на матерого пса.

Я торможу пятками, пытясь вырваться и оказаться рядом с Ванькой, но Серый не пускает, бормочет что-то, что они сейчас сами разберутся, а мне надо успокоиться, и неотвратимо прет меня к машине.

Я не могу сопротивляться, только беспомощно оглядываюсь назад, вижу, как Хазаров просто перехватывает брыкающегося Ваньку поперек талии и тащит следом, тоже к машине.

Ванька пищит и матерится.

Я молча подчиняюсь, позволяю усадить себя в машину, справедливо рассудив, что Хазаров явно лучше тех бандитов, что пришли сегодня за нами.

По какой причине он сам оказался тут, выясню потом, а пока что, в самом деле, лучше убраться подальше.

В машине я прошу Серого позвонить в скорую. Он пожимает плечами и, перехватив взгляд Хазарова, кивает:

— Позвоню, когда до места доедем.

— До какого еще места? — шипит взбудораженным котенком Ванька, которого Хазаров, не церемонясь, кинул ко мне на заднее сиденье, — и нож верни!

— Обойдешься пока, — невозмутимо отвечает Хазаров, кивает Серому, и тот крутит руль, выворачивая машину из тупичка.

— Куда вы нас везете? — спрашиваю я, ловя набычившегося и готового к драке за нож Ваньку за шиворот и силой усаживая его рядом с собой на сиденье.

Хазаров смотрит на меня с переднего пассажирского в зеркало заднего вида, и от его прищуренных серьезных глаз становится не по себе. Тяжелый, все же, мужик какой, жуть берет…

— Ко мне домой, — наконец, отвечает он.

— Домой? — открываю я рот, — но… Вы же…

У меня как-то внезапно кончаются слова, ситуация реально неожиданная. Хазаров совсем не произвел при последней нашей встрече человека, хоть сколько-нибудь заинтересованного в сыне и вообще, в альтруизме.

И то, что он сейчас оказался здесь ( как, кстати?), и то, что помог так жестко и безапелляционно, просто поломав наших преследователей… Это реально неожиданно и странно…

Ванька рядом возится, с вызовом бурча что-то про Хазарова, и я отвлекаюсь на воспитательные моменты, потому что, какая бы ни была ситуация, ругающийся матом десятилетний ребенок — это некоторым образом чересчур…

Пока я тихо, но жестко внушаю Ваньке основы вежливого поведения в присутствии взрослых людей, мы успеваем выехать из города.

Отвлекаясь, с недоумением смотрю в окно.

— А мы… далеко? — и, отвечая на вопросительный взгляд Хазарова, добавляю, — мне на работу завтра надо…

— Возьмешь отпуск, — спокойно отвечает он.

— Я не могу, — пытаюсь я объяснить, — у нас так не принято, чтоб внезапно… Я и без того сегодня подменилась… У нас график, я его сама составляю… И мне надо…

— Сможешь, — перебивает он меня, — пока надо, чтоб вы на глазах были.

— Почему?..

Хазаров не отвечает, только смотрит опять на меня в зеркало заднего вида, коротко и на редкость выразительно: типа, совсем дура, да?

Замолкаю, понимая, что явно сейчас не время. Ничего, вернусь к разговору еще… В конце концов, если Хазаров взялся помогать, то явно ему не составит труда побыстрее все решить… И Ванька с ним будет в безопасности. А я без Ваньки никакого интереса не представляю… И вообще… Может, это реально мои надуманные страхи…

В глубине души понимаю, что это просто успокоительные мысли, а в реальности все сложнее, потому что трое мужиков, которых поломали на участке Иваныча… И огнестрел, который Серый прятал за пояс джинсов… Это все крайне серьезно и явно не закончится в один день…

Значит, работы я точно лишусь. Ну, может, оно и к лучшему? С Димой я работать точно больше не смогу, потому что это он нас сдал, и тут никаких вопросов и иллюзий быть не может. И от осознания этого факта дико неприятно и даже больно. Все же, не ожидала я такого, только не от него… Он же помогал, прикрывал, если требовалось… И вообще, страшно так обманываться в человеке…

Ловлю себя на том, что не страдаю все же так, как должна бы. Видно, мозг занят более важными вещами, отодвигая все эмоции на задний план. Потом, когда все закончится, может, и пострадаю… Или нет.

И вообще… Надо двигаться дальше, давно же хотела, и все чего-то боялась… И вот, волшебный пендель…

Пока размышляю, прижимая к себе опасно затихшего Ваньку, машина въезжает в закрытый коттеджный поселок, который у нас в городе именуют “Царским селом”. Дома тут сплошь богатые, разнообразной архитектуры, говорят, даже дворцы встречаются с золотыми унитазами на каждом этаже и настоящими фонтанами во дворах.

Это все, конечно, слухи, потому что на территорию этого поселка простым смертным не попасть, а уж в сами дворцы с золотыми унитазами и подавно ход закрыт. Вот и работает фантазия пролетариата на полную.

Оглядываюсь, не умея скрыть любопытства, пока машина движется по асфальтированному чистенькому проезду.

Возле высокого забора, полностью скрывающего прячущееся за ним здание, тормозим.

Серый, подождав, пока мы выгрузимся, о чем-то коротко переговаривает с Хазаровым и уезжает.

Я, с некоторой тоской проводив взглядом машину, потому что, несмотря на общую немногословность, улыбчивый парень все же чуть-чуть скрашивал напряжение, разворачиваюсь к молчаливо наблюдающему за моими терзаниями Хазарову.

Комментариев никаких не следует, он просто открывает небольшую калитку сбоку от ворот и пропускает нас с Ванькой на территорию.

Мы держимся за руки, когда заходим, и, не знаю, как Ванька, а я ощущаю себя невероятно