Волчий камень - Александр Руж

– Вам удалось это выяснить всего за несколько дней?

– Это выяснил Вельгунов и сообщил в своих донесениях в Петербург. К несчастью, он имел неосторожность угодить под подозрение Либиха и мадемуазель Бланшар. Это стоило ему жизни.

«Заметил внимание к себе со стороны известных Вам особ», – вспыхнуло в голове у Аниты. Она вынула из ридикюля расшифрованные письма Вельгунова и положила их перед Самарским.

– Это я нашла у него в квартире, в тайнике.

Самарский скользнул глазами по текстам, кивнул.

– Этих донесений мы не получили, он не успел их передать. Когда в Петербурге узнали о его смерти, сразу заподозрили неладное. Я был в это время в Гамбурге и уже на следующий день приехал в Берлин. Первым делом я хотел поговорить с Пабло, который был у Вельгунова связником. Однако Пабло тоже попал в поле зрения парочки Либих-Бланшар и разделил его участь. Я появился в Аллее тополей слишком поздно.

– Откуда вы узнали, что Вельгунов убит?

– Мне рассказал об этом Генрих Вейс, лакей из ресторана «Лютер унд Вегнар». Я вызвал его на откровенный разговор, пригрозил тюрьмой, и он выложил все, что знал. К сожалению, я допустил непростительную оплошность, оставил его одного, а наутро узнал, что ему перерезали горло… Надо признать, берлинское подполье работает быстро и ловко.

– «Генерал Д.», упоминаемый в записках, это Дубельт[5]? – спросила Анита.

Самарский улыбнулся.

– Вы хотите, чтобы я выложил вам всю подноготную? Поверьте, Анна Сергеевна, вы мне очень симпатичны, поэтому не ставьте меня в неловкое положение, задавая вопросы, на которые я не имею права отвечать.

– Bien. Но в этих шифровках есть фраза, напрямую относящаяся ко мне. «Смуглая» – это ведь я?

– Вельгунову удалось установить, что для исполнения намеченного террористического акта в Берлин вызван специалист. Кто он и откуда – неизвестно, мы знаем только, что он прибудет из-за границы и что его считают виртуозом в такого рода делах. Поэтому Вельгунов присматривался к приезжавшим в Берлин иностранцам. В том числе к вам и вашему супругу.

– А кто такой Толстый, на которого надо собрать данные?

– Этого я не знаю. По всей видимости, Вельгунов собирался в отдельной шифровке дать дополнительные пояснения, но его убили раньше, чем он успел это сделать.

– «По мнению Пабло, сюрприз возможен в день Югендвайе». А это о чем?

– Все о том же. О взрыве. Вельгунов пытался вычислить, где и когда террористам выгоднее всего взорвать бомбу, чтобы провокация получилась как можно более громкой. По логике им надо уложиться в срок до шестого декабря, поскольку после утверждения королем прусской конституции общественный накал ослабнет и раскачать массы будет намного труднее. Где же в ближайшие дни ожидается крупное людское скопление? Третьего декабря в Аллее тополей, где состоится Югендвайе – обряд посвящения в члены Вольной религиозной общины.

– Теперь я начинаю понимать, – промолвила Анита, вспомнив, сколько усилий пришлось ей предпринять, чтобы проникнуть в смысл вельгуновских донесений. – Если вас не затруднит, ответьте еще на два вопроса. Какую роль во всем этом играл пивовар Шмидт? Кто стрелял в мадемуазель Бланшар и в Либиха?

Самарский одним глотком допил остававшееся в бокале вино, провел ладонью по лбу, на котором, словно в зеркале, отражались блики свечного пла-мени.

– Дом Шмидта был одним из мест, где тайно собирались берлинские революционеры. Жизнь вашего мужа висела на волоске, когда он попал к ним в руки. Пусть благодарит судьбу, позволившую ему вырваться оттуда… Руководители подпольной организации поняли, что им грозит провал, и поступили в соответствии со своими жестокими правилами: Шмидт и его семья, в чьей надежности возникли сомнения, были убиты.

– А дом? Зачем понадобилось сжигать дом?

– На то были веские причины, Анна Сергеевна. – Самарский снова полез в карман и извлек оттуда маленький бумажный сверток с обугленными краями. – После того как пожар в доме Шмидта был потушен, туда нагрянула полиция. Она не потрудилась произвести внутри тщательного обыска, считая, что все представляющее хоть какой-нибудь интерес погибло в огне. Однако мне удалось отыскать там нечто прелюбопытное.

– Вы были в доме Шмидта?

– Я проник туда ночью, после ухода полицейских. Выгоревший дом был лишен дверей и окон, так что пробраться внутрь не представлялось сложным. Я обошел его весь и в одной из дальних комнат, пострадавших в меньшей степени, чем все остальное, отыскал вот это. – Владимир Сергеевич развернул листок бумаги и показал его Аните.

– Здесь формулы, – проговорила она озадаченно. – Я кое-что понимаю в химии, у меня университетское образование… хоть и неполное…

– Тем лучше. Перед вами описание одного из способов изготовления пироксилина, взрывчатого вещества, открытого два года назад швейцарским химиком Шонбейном. Пока что это вещество известно только в достаточно узких ученых и военных кругах. Между тем по своей взрывной силе оно в четыре раза мощнее обыкновенного пороха, а изготовить его сравнительно легко. В одном из закутков дома Шмидта, куда огонь не добрался вовсе, я обнаружил две стеклянные емкости с азотной кислотой. Странно, что полиция не обратила на них внимания. При взаимодействии азотной кислоты с растительной клетчаткой как раз и получается пирок-силин.

– Иными словами, вы полагаете, что в доме Шмидта находилась потайная лаборатория по производству пироксилина?

– Именно так. Когда возникла опасность разоблачения, лаборатория была уничтожена вместе с лаборантами. Но кто скажет, какое количество этого адского вещества было изготовлено, пока она действовала? И где хранятся эти гремучие запасы?

Волнение свойственно даже агентам Третьего Отделения. Анита поняла это, заметив, как покраснела кожа на гладкой, словно бильярдный шар, голове Самарского.

– Пироксилин, Анна Сергеевна, идеально подходит для разного рода террористических актов. Начиненная им бомба занимает мало места, зато производит колоссальный эффект. Если взорвать ее в большой и плотной толпе… например, такой, какая завтра соберется в Аллее тополей, то последствия будут ужасающими.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Необходимо оповестить полицию и принять меры. Сам я этого по понятным причинам сделать не могу, но у вас хорошие отношения с Ранке, он вам верит. Именно поэтому я и завел с вами сегодняшний разговор. Я долго наблюдал за вами и пришел к выводу, что вам можно довериться. Тем более что другого выхода у меня нет.

– Так вы из-за этого перестали играть со мной в прятки?

– А вам мало? На кону – сотни жизней… Или вам они безразличны?